Нарвская битва в какое время произошла. Битва под Нарвой

Планы короля Карла XII. Карл XII привел под Нарву 8 тысяч солдат (5 тысяч пехоты и 3 тысячи кавалерии; по другим данным с королем пришло 10 тысяч солдат). 19 ноября шведы сумели скрытно подойти к линии обороны русской армии. Они сосредоточились в районе высоты Германсберг, на которой установили свою артиллерию. Ударами в центр русской позиции Карл XII планировал разделить русскую армию на части и разбить их поодиночке.

Шведы наступают. В ходе сражения, которое началось в середине дня, шведам удалось реализовать часть своего плана. Густой снегопад позволил им незаметно подойти к русским позициям. Шведы засыпали рвы связками хвороста и быстро овладели укреплениями и находившимися там пушками. Тонкая линия обороны была прорвана, и русские войска были разделены на две части. К тому же русская армия осталась без общего руководства, ибо иностранные военные специалисты во главе с герцогом де Кроа уже в начале боя сдались в плен. Очевидец оправдывал этот переход тем, что были случаи расправы русских солдат с офицерами-иностранцами. Раздавались крики «Немцы нам изменили!» На правом фланге русских началось паническое бегство в сторону моста. Там образовалась давка, и мост рухнул.

Семеновский и Преображенский полки дают отпор шведам. В этот критический момент лишь Семеновский и Преображенский полки сумели дать отпор противнику. Они окружили себя повозками и стойко держали оборону. К ним присоединялись и другие войска, не успевшие переправиться через реку. Сам Карл XII водил свои войска в атаку на русские гвардейские полки, но безуспешно. На левом фланге А. Вейде также сумел остановить бегство своих солдат. Поместная конница Шереметева вплавь переправилась на правый берег Нарвы, при этом более тысячи человек пошло ко дну. Каждая из оставшихся частей русской армии по численности была не меньше армии Карла XII.

Переговоры и отход русских войск. Поэтому король охотно пошел на переговоры, предложенные ему русской стороной. Было заключено соглашение, по которому русские войска с оружием и знаменами должны были уйти на правый берег реки. Шведам доставалась вся русская артиллерия.

Утром 20 ноября был починен мост и начался отход русских войск. После того, как переправились дивизия Головина, Семеновский и Преображенский полки, Карл XII нарушил соглашение и потребовал, чтобы войска левого фланга сдавали оружие. Дивизии Вейде пришлось выполнить это требование, после чего она была пропущена через мост. Шведы разграбили обоз, в плену оказались 79 русских генералов и офицеров, в том числе Я.Ф. Долгоруков, А.М. Головин, А. Вейде, царевич Александр Имеретинский, И.Ю. Трубецкой и другие знатные персоны. Вступив в освобожденную от блокады Нарву, Карл приказал провести по улицам знатных русских пленников.

Причины поражения и потери. Сражение под Нарвой было проиграно русской армией. Потери составили 6-8 тысяч человек - убитыми и умершими от голода и болезней. Было потеряно 145 орудий. Причины поражения - в слабой подготовке русской армии. Лишь несколько ее полков (Семеновский, Преображенский, Лефортовский и Гордонов) имели небольшой боевой опыт. В отличие от двух гвардейских, старые солдатские полки, руководителей которых к этому времени уже не было в живых, не показали себя с хорошей стороны. Неопытным и разобщенным оказалось руководство русской армией. Некоторые историки считают «дезорганизацию командования» главной причиной поражения, но несовершенной была вся система русской армии. Использование иностранных военных специалистов также не оправдало себя.

Оценка Петра I. Через двадцать лет после события сам Петр I дал вполне объективную оценку событиям под Нарвой: «И тако шведы над нашим войском викторию получили, что есть бесспорно; но надлежит разуметь, над каким войском оную учинили, ибо только один старый полк Лефортовский был… два полка гвардии были на двух атаках у Азова, а полевых боев, а наипаче с регулярными войсками, никогда не видали. Прочие же полки…, как офицеры, так и рядовые, самые были рекруты… К тому же за поздним временем великий голод был, понеже за великими грязьми провианта привозить было невозможно, и единым словом сказать, все то дело яко младенческое играние было, а искусство ниже вида».

Опасность для России. После сражения под Нарвой русская армия фактически утратила свою боеспособность. Едва ли можно согласиться с существующим мнением, что и после нарвского сражения Карл побаивался русских, он якобы «не только поспешил отпустить всю русскую армию, но и сам отступил к Дерпту, не ища новой встречи». Если бы Карл XII в тот момент захотел реализовать завоевательные планы в отношении России, он вполне мог развить свой успех, захватить значительные территории и т.д. Последствия могли оказаться катастрофическими для России. Петр опасался такого хода событий, он под страхом смерти запретил оставшимся войскам отступать от линии Новгорода и Пскова и приказал спешно укреплять северо-западные рубежи государства.

Но худшего не произошло. Карл XII сосредоточился на борьбе с Августом II, которого он считал наиболее опасным из своих противников. Легкая победа под Нарвой обманула тщеславного шведского короля, вскружила ему голову. Как отмечают современные шведские историки, зародившееся у Карла под Нарвой презрительное отношение к русским и к русской армии оказалось роковым в 1708 и 1709 гг. Он полагал, что с Россией уже покончено. На шведской медали, выбитой в честь победы под Нарвой, был изображен бегущий, теряющий шпагу и шляпу Петр I; надпись представляла собой цитату из Евангелия: «Исшед вон, плакася горько». Европейская печать и публицистика подхватила эту идею. Резко упал дипломатический престиж России. Европейские дипломаты откровенно смеялись над своими русскими коллегами. В Германии распространились слухи о новых, более тяжелых поражениях русской армии и о приходе царевны Софьи к власти. Европейская печать распространяла представление о Нарвском поражении как о непоправимой катастрофе для русского государства. Почти десять лет Европа будет смотреть на Россию через неудачный опыт Нарвы.

Читайте также другие темы части III «"Европейский концерт": борьба за политическое равновесие» раздела «Запад, Россия, Восток в сражениях XVII-начала XVIII века»:

• 9. «Шведский потоп»: от Брейтенфельда до Люцена (7 сентября 1631-16 ноября 1632 г.)
  • Битва при Брейтенфельде. Зимняя кампания Густава Адольфа
• 10. Марстон-Мур и Нэсби (2 июля 1644 г., 14 июня 1645 г.)
  • Марстон-Мур. Победа парламентской армии. Армейская реформа Кромвеля
• 11. «Династические войны» в Европе: борьба «за испанское наследство» в начале XVIII в.
  • «Династические войны». Борьба «за испанское наследство»
• 12. Европейские конфликты обретают всемирный размах
  • Война «за австрийское наследство». Австро-прусский конфликт
  • Фридрих II: победы и поражения. Губертусбургский мирный договор
• 13. Россия и «шведский вопрос»

Осада Нарвы русскими войсками является первым шагом борьбы Петра I за выход к Балтийскому морю. 8 сентября 1700 года после заключения с Турцией перемирия Россия объявила войну Швеции. В первых числах сентября русская армия, насчитывающая 35 тысяч человек выдвинулась и вскоре осадила Нарву.

Выбор Нарвы не был случаен. Географическое расположение города позволяло тем, кто им владел, осуществлять контроль не только в бассейне реки Невы, но и в Финском заливе, а значит и всей Прибалтики. Взяв Нарву, русским войскам легче было возвратить утерянные Ингрию и Ингерманландию.

После триумфальной победы над Данией и подписания Травентальского мира Карл XII вернулся на родину, приняв решение разобраться с Августом следующей весной. Неожиданное известие о вторжении русских войск в шведские провинции привело короля в бешенство. Негодование Карла не знало предела из-за вероломства Петра, который еще недавно через своих послов клялся в искренней дружбе и добрососедстве. Король снарядил 16 000 пехоты и 4 000 кавалеристов, а сам во главе армии направился морем в Ливонию.

Нарва представляла собой крепость, которую обороняли около 2 000 солдат под началом коменданта Г. Горна. Подход к крепости русских войск, заставил его организовать ополчение, в которое вошло около 4 000 вооруженных горожан. Нарву защищали 400 орудий.

Сильные осенние штормы и непогода препятствовала шведам в сосредоточении сил и средств. Петр понимал, что прибытие Карла с армией может резко осложнить его планы, поэтому торопил со штурмом. 20 октября из всех 173 пушек началась бомбардировка Нарвы. Огонь не принес желаемого результата, к тому же у русских закончился порох.

Подгоняемый известиями о подходе Карла, царь предпринимает решительные действия. Неожиданная для защитников атака двух стрелецких полков, позволила русским закрепиться вблизи крепостных стен. Однако успех был временным - на следующее утро, не получив подкрепления, стрельцы бежали. Ярость Петра удалось погасить, лишь после того как был повешен каждый десятый отступивший. Однако первые провалы в штурме и неадекватная реакция царя на них тягостно подействовали на русскую армию. Оказалось, что войска совершенно не обучены правилам осады и не знают с чего начинать штурм.

Между тем, стало известно, что Карл с армией высадились в Рижском заливе в Пернау и находятся на марше по направлению к Нарве. Вскоре пришло известие о следующей неудаче. Недалеко от Нарвы стоял город Везенберг. Его захват позволил бы русским преградить дорогу шведским войскам. Посланный Б.П. Шереметев с конницей не смог выбить из города шведский гарнизон. Более того, развернутый в окрестностях Везенберга русский военный лагерь был неожиданно атакован скрытно подошедшими боевыми порядками шведов. Русская конница бежала, открыв прямую дорогу основным силам Карла XII.

Неподготовленность и растерянность в русских войсках еще больше усугубилась, после того как Петр покинул русские позиции, оставив войска под командованием герцога Шарля де Круа, за плечами которого была служба преимущественно в австрийской армии. Доверие царя к иностранному генералитету и офицерству в дальнейшем пагубно отразилось на исходе сражения. Подготовленного русского командного корпуса не было, а иностранные военные специалисты не спешили проливать кровь за чужую и, с их точки зрения, “варварскую” страну.

Почему же в момент крайнего напряжения Петр покинул армию, поручив командование чужеземному герцогу? В трусости обвинять Петра абсурдно, на протяжении всей его боевой жизни он не раз доказывал завидную смелость и мужество в самые опасные моменты. На этот вопрос отвечает историк С.М. Соловьев, который писал: “безрассудная удаль, стремление подвергаться опасности бесполезной было совершенно не в характере Петра, чем он так отличался от Карла XII. Петр мог уехать из лагеря при вести о приближении Карла, убедившись, что оставаться опасно и бесполезно, что присутствие его может быть полезно в другом месте. Это был человек, который менее всего был способен руководствоваться ложным стыдом”.

19 ноября 1700 произошла главная битва. Круа развернул русские войска в длинную 7-километровую линию. Это не осталось незамеченным в лагере шведов, равно как и тот факт, что русское построение не прикрывала артиллерия, которая оставалась на прежних позициях напротив Нарвы. Оценив обстановку, Карл организовал ударные кулаки, построив свою пехоту в узкие колонны, разместив их напротив центра русской позиции. Таким образом, король обеспечил численный перевес шведов в направлении главного удара. Шведская пехота согласно плану поддерживалась артиллерией. План предполагал также захват моста через реку Нарва и блокирование путей отступления русских войск. Шведская кавалерия имела задачу прорваться в тыл неприятеля и завершить операцию.

В день битвы пошел густой мокрый снег с пронизывающим ветром. Хорошо обученные и закаленные в боях шведские гренадеры устремились на позиции русских. Плохая видимость позволила солдатам Карла неожиданно появиться перед русскими позициями. Разрядив багинеты шведы бросились врукопашную, в которой они были непревзойденны.

Ответный залп русских оказался не эффективным для того, чтобы остановить натиск атакующих. Хуже подготовленные к рукопашному бою и не имеющие боевого опыта русские после короткой схватки не смогли сдержать напор шведов. Власть офицеров-иностранцев над солдатами утратилась. Войска стали неуправляемы. Наемные иностранные офицеры сдавались и переходили на сторону неприятеля. Паническое настроение с быстротой молнии распространилось на российские части. Неуправляемые толпы солдат ринулись к мосту, который под тяжестью бегущих рухнул в студеные воды реки. Конница Шереметева, имевшая шанс ударить во фланги шведского построения и переломить ход битвы, предательски бросилась спасаться бегством. Потеряв бодрость духа и управление над войсками сдался в плен герцог Круа. Тридцать офицеров последовали его позорному примеру. Лишь два полка - Семеновский и Преображенский - сохранили мужество и стойкость. Их упорное сопротивление вызвали тревогу у Карла. Несмотря на то, что их командир полковник Блюмберг в начале боя переметнулся к шведам, полки не дрогнули. Огородившись рогатками и повозками, они стойко оборонялись и отбили все атаки шведов. Лишенное руководства, дезорганизованная армия потеряла спосодность к сопротивлению. Оставшиеся при русских частях генералы А. Головин, князь Я. Долгорукий и И. Бутурлин были вынуждены вступить с Карлом в переговоры.

Соглашение сторон предполагало прекращение огня и отвод русских частей с сохранением легкого стрелкового оружия. Артиллерия доставалась шведам. Однако шведская сторона нарушила условия договоренности и обезоружила некоторые соединения русских. В плен была взята часть офицеров, что также противоречило соглашению. Потери русских составили 8000 человек. В плену оказался высший офицерский состав, включая 10 генералов и самого герцога Круа.

21 ноября состоялось торжественное вступление шведских войск в Нарву. По случаю победы в храме состоялся благодарственный молебен. Торжества сопровождались грохотом орудий. Комендант нарвского гарнизона Г.Р. Горн получил генеральский чин. Победа была увековечена в 14 памятных медалях.

Поражение России при Нарве имело колоссальное внешнеполитическое значение, от которого страна не могла оправиться до 1709 года. Для Европы Россия перестала существовать как могучая держава. Русские послы подвергались всевозможным усмешкам и унижению. Из рук в руки передавались сатирические медали, на которых русский царь изображался в панике бегущим и бросающим оружие. Карла же европейские поэты сравнивали с Александром Македонским и прочили ему великие подвиги, а художники и медальеры прославляли героя на полотнах и в пластике.

Поражение под Нарвой имело большое поучительное значение. Битва показала слабые стороны русской армии, ее плохую обученность ратному делу, отсутствие подготовленного среднего и высшего офицерского звена, неорганизованность снабжения и т. д.

Победа опытной и превосходно обученной шведской армии была закономерной.

В конце ноября 1700 года произошло первое крупное сражение в ходе Великой Северной войны между Россией и Швецией, окончившееся поражением войск Петра I и вошедшее в историю как битва под Нарвой. Причины, приведшие к столь неудачному началу военной кампании, были затем проанализированы и побудили царя к проведению комплексной модернизации армии и переустройству её по европейскому образцу.

Создание антишведской коалиции

Толчком к началу Северной войны послужило вступление России в 1699 году в «Северный союз», незадолго до этого образованный Речью Посполитой, Саксонией и Данией. Всех участников этой коалиции объединяли те или иные территориальные претензии к Швеции, и, начиная войну, они рассчитывали, что совсем ещё молодой восемнадцатилетний король Карл XII (его портрет приводится ниже) не сможет дать им достойный отпор.

На основании договора, заключённого с польским королём Августом II, в случае победы к России отходила территория, которую занимает в наши дни Ленинградская область. В те времена она называлась Шведской Ингерманландией и имела важное стратегическое значение, поскольку обеспечивала её обладателю выход к Балтийскому морю. В поход русская армия выступила в августе 1700 года, сразу после получения Петром I сообщения о заключении Константинопольского мирного договора с Османской империей, развязавшего ему руки для активных действий на севере страны.

Две противоборствующие армии накануне войны

Главной неприятельской цитаделью на территории Ингерманландии была крепость Нарва, расположенная на её северо-западной границе, захват которой являлся непременным условием дальнейшего развития военных действий. К началу Северной войны Россия обладала достаточно многочисленной армией, по ряду оценок, насчитывавшей более 200 тыс. человек, из которых около 40 тыс. стали участниками битвы под Нарвой 1700 года. Однако, как отмечал позже сам Пётр I, для победы им недоставало должной выучки, материального обеспечения и дисциплины.

Шведская же армия являла собой хорошо организованную структуру, созданную на полупрофессиональной основе ещё в начале предыдущего столетия королём Густавом II Адольфом. Её кавалерийские части формировались исключительно из контрактников, а пехотинцы хоть и набирались путём принудительной мобилизации, но каждый из них получал хорошее жалование и бесплатное государственное жильё для своей семьи. Это была прекрасно вооружённая армия, скованная к тому же жёсткой дисциплиной, основанной на идеологии лютеранства, приверженцами которой являлось большинство шведов.

Начало горестного пути

Подход русских войск к Нарвской крепости был сильно затруднён тем, что вместе с боевыми частями двигался обоз, состоявший из 10 тыс. телег, перевозивших к месту предстоявшего сражения пушечные ядра, порох, а также ручные гранаты, бомбы и прочие военные припасы.

Погода в тот год выдалась дождливая, отчего многие телеги застревали в непролазной грязи и ломались. Снабжение при этом было организовано настолько плохо, что солдаты постоянно голодали, а среди лошадей начался падёж от бескормицы. Всё это самым негативным образом сказалось на результате предстоявшей битвы под Нарвой.

Под стенами Нарвы

Перед войсками Петра I стояла весьма сложная задача. Поскольку Нарвская крепость, расположенная на западном берегу реки Нарвы (в те годы называвшейся Наровой), соединялась мостом с находившейся напротив неё другой, хорошо укреплённой цитаделью ─ Иван-городом, то в результате приходилось осаждать обе крепости одновременно.

Битвой под Нарвой Петр 1 собирался руководить лично и потому отверг предложение польского короля Августа II прислать ему опытного специалиста в проведении подобных операций ─ генерал-лейтенанта Л. Н. Алларта. По его приказу вокруг осаждённой крепости, гарнизон которой насчитывал порядка 1300 пеших и 200 конных воинов, было установлено 284 орудия. Предстоящий исход сражения не вызывал опасений, так как численный перевес сил был на стороне русских.

Первые неудачи

В последних числах октября 1700 года российские канониры приступили к регулярному обстрелу крепости. Однако, когда через две недели был израсходован весь запас зарядов, оказалось, что никакого существенного урона крепостным стенам причинено не было. Причина столь низкой эффективности заключалась в том, что обстрел вёлся исключительно из малоколиберных орудий, преобладавших в арсенале русской армии к началу Северной войны. К тому же все они, а также артиллерийский порох и ядра были крайне низкого качества.

На тот период не лучше обстояли дела и у союзников русского царя. Датская армия очень быстро капитулировала и начала переговоры о мире со Швецией, а польско-литовские войска были вынуждены снять осаду Риги. Эти успехи позволили Карлу XII направить весь освободившийся контингент сил на помощь осаждённой Нарве.

Усиление шведского войска

В середине октября король лично прибыл с десятитысячным отрядом в Пернов (старинное название города Пярну) и, прежде чем бросить его в бой, дал солдатам и офицерам хорошенько отдохнуть после морского пути. Сам же тем временем направился в Ревель, где, пообещав местным жителям дополнительные льготы в случае присоединения их города к Шведской империи, получил от них подкрепление в виде 5 тыс. ополченцев.

Ощутимый урон русские войска понесли ещё до начала решающей битвы под Нарвой. Узнав о высадке в Пернове дополнительного контингента шведских войск, Пётр I послал им на перехват многочисленный кавалерийский отряд графа Бориса Шереметева. В районе крепости Пурце часть этих сил была атакована шведским авангардом под командованием генерала Веллинга и почти полностью уничтожена. Прибывшие им на подмогу основные силы хоть и замедлили продвижение неприятеля, но на общий ход событий повлиять не могли.

Неудачное начало сражения

Началу битвы под Нарвой предшествовали ещё два события, происшедшие в стане русских войск и также сказавшиеся на её исходе. Первым из них было предательство командира бомбардирской роты капитана Якова Гуммерта, бежавшего в Нарву и передавшего её коменданту полковнику Горну важные сведения. Кроме того, неожиданностью для всех стал внезапный отъезд самого Петра I, о причинах которого не утихают споры и поныне. В результате командование войсками осуществлял саксонский фельдмаршал герцог де Круа.

Решающая часть битвы под Нарвой началась 30 ноября 1700 года. Около 2 часов дня, воспользовавшись сильным снегопадом, крайне ограничивавшим видимость, шведы сумели незаметно подойти вплотную к позициям противника и неожиданно атаковать их. Несмотря на численный перевес русских войск, их линия обороны была растянута более чем на 6 километров и, ввиду этого, была недостаточно надёжной. В течение первого часа сражения шведам удалось прорвать её в нескольких местах и ворваться в их лагерь.

Разгром и беспорядочное отступление

Такой неожиданный поворот событий вызвал панику среди оборонявшихся, которая, в свою очередь, послужила причиной их беспорядочного бегства. Кавалеристы графа Шереметева пытались спастись, преодолев вплавь реку Нарову. Многим, и в том числе самому графу, это удалось, но около тысячи человек утонуло, не сумев добраться до противоположного берега.

Пехотинцы же, спасаясь от неминуемой гибели, бросились к понтонному мосту, который рухнул, не выдержав огромного скопления людей, и те стали сотнями тонуть в холодной осенней воде. Усугубил обстановку брошенный кем-то клич: «Немцы ─ изменники!» В результате солдаты принялись избивать своих офицеров-иностранцев, многие из которых, в том числе и главнокомандующий ─ герцог де Круа, чтобы избежать смерти, были вынуждены бежать к неприятелю.

Печальный финал сражения

Итогом битвы под Нарвой стала капитуляция русских войск. Смягчить горечь поражения удалось лишь за счёт того, что князь Яков Долгоруков сумел достигнуть соглашения с Карлом XII о выходе из окружения всех оставшихся в живых солдат и офицеров с оружием, знамёнами, но без артиллерии и обоза. Всю последующую ночь шведские и русские сапёры совместными усилиями наводили пантонную переправу через реку Нарову, после чего побеждённые покинули шведский берег.

Неудача, постигшая русские войска, принесла шведам богатую добычу. В их руках оказались 210 знамён, захваченных ими в бою, 284 орудия, 20 тыс. мушкетов, а также царская казна, содержавшая в себе огромную по тем временам сумму ─ 32 тыс. рублей. Потери с русской стороны составили 7 тыс. человек убитыми, ранеными, утонувшими в реке и перешедшими на сторону противника, тогда как шведов погибло 677 человек и 1200 было ранено.

Урок, извлечённый из поражения

Поражение под Нарвой в 1700 году сильно подорвало престиж Русского государства на международной арене. Ещё долгое время правители европейских государств не воспринимали страну как серьёзную военную силу. Однако, как показало время, события тех трагических дней косвенным образом имели для России и положительные последствия.

Первым из них стало неимоверное самомнение Карла XII, полагавшего, что никогда больше русские, разбитые им под Нарвой, не смогут противостоять Швеции. Это ошибочное убеждение сильно подвело его через 9 лет во время бесславно закончившейся для него Полтавской битвы.

В то же время поражение, понесённое под Нарвой, стало для Петра I тяжёлым, но полезным уроком, благодаря которому он в полной мере осознал необходимость проведения масштабных военных реформ и приложил максимум усилий для подготовки отечественных высокопрофессиональных военных кадров. Это помогло ему в августе 1704 года захватить крепость Нарву и, таким образом, взять реванш за понесённое ранее поражение.

Подготовка к первому сражению на Нарве

Петр с нетерпением ждал вестей от Украинцева. Он торопил думного дьяка завершить переговоры с турками о мире.

Читая письма Петра, невольно привыкаешь к его манере требовать от адресата быстрого исполнения поручения. Редко какое из писем не содержит указаний на необходимость выполнять повеление "не мешкав", "с поспешением", "тотчас" и т. д. Иногда бывает трудно установить, в какой мере обстановка действительно требовала незамедлительного исполнения распоряжения и не носило ли повсеместно встречающиеся "не мешкав" лишь печать темперамента царя. Сам он умел мгновенно оценивать обстановку, схватывать главное, быстро принимать решение и если под руками не было исполнителя, то и выполнять это решение.

В данном случае Петр торопил Украинцева не зря - того требовали обязательства царя перед союзниками.

Еще в декабре 1699 года Петр пишет Украинцеву: "не мешкав здепай, как бог помочи подаст". В феврале 1700 года обращение царя к своему дипломату напоминает заклинание: "Только конечно учини мир: зело, зело нужно". В ожидании заключения мирного договора Петр даже задержал ответ на письмо Августа II. "Истинно есть тому причина, - объяснял царь королю в июле 1700 года, - что не получа с другой стороны полезной вести, писать не хотели, чего непрестанно ожидаем". Послу Августа II, специально прибывшему в Москву, чтобы поторопить русских начать военные действия, Петр сказал: "Если сегодня получу известия о мире, то завтра двину свои войска на шведов".

Слово свое Петр сдержал. 8 августа прибыло долгожданное донесение от Украинцева о том, что мир заключен на 30 лет, а на следующий день он уже извещал Августа II, что дал приказ войскам выступать. На десятки верст растянулся обоз из 10 тысяч телег, нагруженных снаряжением, артиллерией, продовольствием. Сам царь в чине капитана бомбардирской роты Преображенского полка тоже находился в составе войск. В Твери Петр получил тревожные известия: курьер Августа II сообщил ему, что шведский король с 18-тысячной армией готовится прибыть в Лифляндию. Петр высказывает сомнение в достоверности известия: "И о том я многократно думал, истинна ль или подлог? И буде истинна, то конечно Дацкой осилен караванами соединенными".

Сведения, к сожалению, оказались верными. В тот самый день, 8 августа, когда в Москву прибыл гонец от Украинцева, одна из участниц Северного союза - Дания - была выведена из игры. Шведский король Карл XII неожиданно высадился во главе 15-тысячного войска у стен Копенгагена. Десант был доставлен "караванами соединенными" - шведскими и английскими кораблями. Фридрих IV капитулировал.

23 сентября первые русские полки численностью в 10 тысяч человек, преодолевая осеннее бездорожье, достигли Нарвы. Остальные медленно подтягивались к крепости, и их сосредоточение в основном завершилось лишь к середине октября. Царь распоряжался расстановкой батарей и осадными работами. Бомбардировка крепости началась 20 октября и без всякого эффекта продолжалась две недели - ровно столько, сколько хватило пороха, ядер и бомб.

Между тем Карл XII подошел к Нарве столь же неожиданно, как и к Копенгагену. Получив известие о приближении неприятеля, Петр тут же уезжает из-под Нарвы, передав командование армией только что нанятому на русскую службу герцогу фон Круи. Этот поступок Петра трудно объясним. Много лет спустя в "Истории Северной войны", отредактированной Петром, написано так: "Против 18 числа государь пошел от армии в Новгород для того, чтобы идущие достальные полки побудить к скорейшему приходу под Нарву, а особливо чтоб иметь свидание с королем польским". Вряд ли, однако, у царя в эти тревожные дни могла быть более важная задача, чем присутствие в войсках накануне их сражения с неприятельской армией.

Первое, что приходит в голову, когда пытаешься понять поведение Петра в эти памятные дни ноября 1700 года, так это предположение, что царь смалодушничал. Но стоит ближе присмотреться к его действиям во время Азовских походов и в годы после Нарвы, как это предположение отпадает. Ни до Нарвы, ни после царь не отсиживался в обозе, всегда находился в гуще сражений и много раз ставил на карту свою жизнь. Скорее всего в данном случае Петр недооценил меры опасности, нависшей над русской армией, ибо знал, что ее численность во много крат превосходила войско Карла XII.

Поражение русских войск под Нарвой

Шведская армия сосредоточилась у Нарвы 18 ноября. Сражение произошло на следующий депь. Расположение русского лагеря было ориентировано на осаду Нарвы, поэтому его укрепления растянулись тонкой линией протяженностью в семь верст. Перед началом сражения повалил обильный снег, позволивший шведам незамеченными приблизиться к позициям русских войск. Стремительная атака шведов вызвала всеобщую панику. "Немцы нам изменили", - слышались крики. Шереметев вместе с конницей ринулся вплавь через Нарову, потеряв во время переправы свыше тысячи человек. Мост, по которому бежали пехотинцы из дивизии Головина, рухнул, и многие беглецы тут же пошли ко дну. Фон Круи и иностранные офицеры, состоявшие на русской службе, поспешили сдаться в плен. Лишь два гвардейских полка и Лефортовский полк проявили стойкость и в этом всеобщем смятении сохранили боеспособность. Многократные попытки шведов смять гвардейцев успеха не имели.

Ночью наступило затишье и начались переговоры о капитуляции. Русским войскам предоставлялось право уйти из-под Нарвы со всем оружием, за исключением артиллерии. Однако король вероломно нарушил свое слово. Как только гвардейцы перешли по восстановленному мосту на другую сторону Наровы, шведы набросились на остальных русских, обезоружили солдат, отняли у них имущество, а офицеров объявили пленными.

Итак, начало войны, первое же соприкосновение с неприятелем закончилось для русских войск сокрушительным поражением. Под Нарвой русские потеряли убитыми, утонувшими, умершими от голода шесть тысяч человек и всю артиллерию в 135 пушек разных калибров. Армия лишилась почти полностью высшего офицерского состава. И это при всем том, что шведов под Нарвой было в несколько раз меньше, нежели русских: под командованием Карла XII находилось 8 - 12 тысяч человек, в то время как русская армия насчитывала 35 - 40 тысяч.

В распоряжении историков нет источников, из которых можно бы было извлечь сведения о душевном состоянии Петра после Нарвы: ни одного письма царя от тех мрачных дней не сохранилось, а может [быть, он их и не писал; молчат на этот счет и мемуаристы. Прошло почти четверть столетия. Обратившись к причинам неудач русских войск под Нарвой в "Истории Северной войны", царь записал: "Итако шведы над нашим войском викторию получили, что есть бесспорно; но надлежит разуметь, над каким войском оную учинили, ибо только один старый полк Лефортовский был (который пред тем назывался Шепелева); два полка гвардии только были на двух атаках у Азова, полевых боев, а наипаче с регулярными войсками, никогда не видали. Прочие ж полки, кроме некоторых полковников, как офицеры, так и рядовые, самые были рекруты, как выше помянуто, к тому ж за поздним временем великий голод был, понеже за великими грязьми провианта привозить было невозможно, и единым словом сказать, все то дело яко младенческое играние было, а искусства ниже вида. То какое удивление такому старому, обученному и практикованному войску над такими неискусными сыскать викторию?.. Но когда сие нещастие (или лучше сказать великое щастие) получили, тогда неволя леность отогнала и ко трудолюбию и искусству день и ночь принудила". Петру Нарва наглядно показала отсталость страны и низкую боеспособность армии. Нарва была жестокой школой, из которой надлежало извлекать уроки - учиться и учить побеждать.

Известие о победе восемнадцатилетнего шведского короля стало достоянием Европы и имело огромный резонанс. В насмешку над русским царем шведы выбили медаль: на одной стороне ее был изображен Петр у пушек, обстреливавших Нарву, и надпись: "Бе же Петр стоя и греяся". На другой - бегство русских во главе с Петром от Нарвы: шапка валится с головы царя, шпага брошена, царь плачет и утирает слезы платком. Надпись гласила: "Изшед вон, плакася горько".

Престиж России в западноевропейских дворах пал. Русский посол в Гааге Андрей Матвеев доносил Петру: "Шведский посол с великими ругательствами, сам ездя по министрам, не только хулит ваши войска, но и самую вашу особу злословит, будто вы, испугавшись приходу короля его, за два дня пошли в Москву из полков..." Аналогичное донесение прислал русский посол в Вене Петр Голицын.

У Карла XII был выбор. Он мог, развивая успех, достигнутый под Нарвой, продолжать военные действия против России и продиктовать ей угодный для себя мир либо направить армию в Польшу против Августа II. Шведский король счел целесообразным двинуться в Польшу. На выбор направления оказало влияние отношение Карла XII к Августу П. Если русского царя шведский король недооценивал, то саксонского курфюрста он люто ненавидел, ибо считал его инициатором Северного союза. "Пов едение его так позорно и гнусно, - отзывался шведский король об Августе, - что заслуживает мщения от бога и презрения всех благомыслящих людей".

И все же не желание лишить Августа польской короны определило решение Карла XII перенести театр военных действий на запад. Отправиться в длительный поход к Москве, имея в тылу саксонскую армию, боеспособность которой была тогда выше русской, шведский король не мог. Тем более что было ясно - Польша готова воспользоваться любым благоприятным случаем, чтобы выступить против Швеции, к тому же и Дания способна быстро оправиться от недавнего поражения и вступить в Северный союз.

В то время как в лагере Карла раздавались насмешки в адрес русского царя, Петр не терял зря времени. Он не знает ни слабости, ни усталости. Царь был не из тех людей, кто опускает руки и склоняет голову перед неудачами. Испытания, напротив, закаляли волю Петра. Как и после первого Азовского похода, неудача подхлестнула его, и он энергично и целеустремленно принялся ковать будущую победу. Об огромном напряжении его сил и до предела мобилизованной энергии свидетельствует сухая хроника его переездов. В конце января 1701 года он мчится в Биржу, возвратившись оттуда в Москву, спешит в Воронеж, где проводит два с половиной месяца, затем отправляется в Новгород и Псков. В последующие годы царя можно было встретить в Архангельске, у Нотебурга, на Олонецкой верфи, у стен Нарвы и Дерпта, в Петербурге.

Петр мчится как курьер - день и ночь, в любую погоду и в любое время года. Обыкновенная повозка или сани были для него и местом ночлега, и обеденным столом. Останавливался он только для смены лошадей. Каждое перемещение царя - не только веха в его личной жизни, но и определенный этап в мобилизации усилий страны на борьбу с неприятелем. Это повседневный труд царя, его личный, так сказать, вклад в общее дело.

В Биржу Петр ездил на свидание с Августом II. Польский король, не отличавшийся ни отвагой, ни верностью, ни желанием мобилизовать все ресурсы для борьбы с неприятелем, ничем не дороживший так, как польской короной, и поэтому готовый на любой шаг ради ее сохранения, был тем не менее для России бесценным союзником. Чем дольше Карл XII будет гоняться за Августом, тем больше времени получит Россия, чтобы залечить последствия Нарвы. Именно поэтому Петр не жалел ни усилий и времени, ни материальных и людских ресурсов для поддержания Августа. В Бирже был подтвержден союзный договор, по которому Петр обязался предоставить в распоряжение польского короля 15 - 20-тысячный корпус и вдобавок к нему ежегодную субсидию в 100 тысяч рублей.

Строительство оборонительных сооружений в Новгороде и Пскове и Архангельске

В Новгород и Псков царь отправляется, чтобы руководить строительством оборонительных сооружений. По его указу на работы были привлечены драгуны, солдаты, священники "и всякого церковного чина мужеского и женского пола", так что пришлось даже прекратить службу в приходских церквах.

Архангельск привлек внимание Петра в связи с полученным известием о нападении на город шведских кораблей. Попытка шведов сжечь Архангельск не удалась, но царь отправился в дальний путь, чтобы укрепить единственный портовый город, связывавший Россию с Западом.

На первый взгляд странными и будто бы не вызывавшимися крайней необходимостью были частые визиты Петра в Воронеж. В самом деле, целесообразность долговременных пребываний царя в Воронеже до начала Северной войны не вызывает сомнений - там создавался флот, предназначенный для боевых действий на Азовском море. Но ради чего царь отправлялся в Воронеж теперь, когда театр военных действий переместился на северо-запад и Россия вела борьбу не с Турцией, а со Швецией? Надо ли было пополнять Азовский флот новыми кораблями и непрестанно подновлять быстро гнившие в пресной воде Дона только недавно спущенные галеры и фрегаты? Тем более что ни один из кораблей не участвовал ни в одном сражении, а их пушки не произвели ни единого боевого залпа. Не являлись ли эти хлопоты царя бесцельной тратой народных ресурсов и своего рода данью его пристрастию к флоту и кораблестроению?

Двух мнений на этот счет быть не может - непрестанные заботы Петра об Азовском флоте окупались тем, что они охлаждали воинственный пыл турок и долгое время удерживали их от объявления войны России. Русский резидент в Турции Петр Андреевич Толстой так и доносил царю: "более же всего страшатся морского твоего, государь, флота".

С Турции Петр не спускал глаз, внимательно следя за изменчивыми настроениями султанского двора. Азовскому губернатору Федору Матвеевичу Апраксину, посаженному в Азов сторожить приобретение на южном море, царь пишет 24 июня 1701 года: "Извольте в том осторожность учинить как в Азове, так наипаче в Таганроге к обороне того места". Две недели спустя вновь напоминает: "Извольте держать опаску с турецкой стороны". Опасения оказались необоснованными, и в сентябре Апраксин получает от царя новые известия: "войны с турками не чаем, потому что мир подтвердил султан охотно".

Неточность сведений, которыми царь снабжал своего губернатора, вполне объяснима - Россия тогда не имела постоянного дипломатического представительства в Турции, и в Москве должны были довольствоваться лишь слухами, доходившими кружным путем.

Петр нарушает традицию и отправляет в Адрианополь, резиденцию султана, своего представителя. Выбор пал на Петра Андреевича Толстого, человека столь же одаренного, как и пронырливого. "Эх, голова, голова, не быть бы тебе на плечах, если бы не была так умна", - сказал как-то в минуту откровенности царь Толстому, намекая на его причастность к заговору Милославских и Софьи еще в 1682 году. Старые грехи Толстой замаливал усердно. Чтобы угодить царю, он, будучи взрослым, лет 40, имея жену и детей, добровольно отправляется вместе с волонтерами в Венецию обучаться военно-морскому делу. Теперь, в 1702 году, "умной голове" надлежало отбыть в Турцию и выполнять инструкцию, составленную самим царем. Петр хотел знать состояние турецкой армии и флота; обучают ли конницу и пехоту по старинному своему обыкновению или пользуются услугами европейских офицеров, а также йе собираются ли турки засыпать Керченский пролив, чтобы навсегда отрезать русским выход к Черному морю.

Толстого встретили в Адрианополе более чем прохладно. Рассуждали: "Никогда от веку не бывало, чтоб московскому послу у Порты жить". Не для того ли он пожаловал, чтобы сеять смуту среди подвластных султану христиан?

Несладко жилось Петру Андреевичу в Турции, но царь был доволен его службой. Когда Толстому султанский двор, то предупредительно-ласковый, то надменно-грубый, стал в тягость настолько, что он запросил перемены, царь ответил: его желание будет исполнено, но не сейчас - "не поскучь еще некоторое время быть; большая нужда там вам побыть".

"Нужда" в услугах Толстого была действительно "большой", ибо приливы миролюбия Порты перемежались с такими же приливами воинственности. Это и вынуждало Петра попечение о Воронежской верфи относить к числу важнейших своих забот. Заглядывал он туда на несколько недель либо в одиночестве, либо в сопровождении своей компании. Закладка кораблей и их спуск сопровождались веселым застольем.

В Москве, точнее в Преображенском, царь проводил зимние месяцы, то есть то время года, когда на театре войны, как правило, наступало некоторое затишье: неприятельские армии располагались в обжитых местах и устраивали своего рода передышку, с тем чтобы возобновить военные действия после весеннего половодья.

Восстановление армии после поражения под Нарвой

Три заботы одолевали Петра: где добыть деньги, где достать людей и, наконец, вооружение, чтобы восполнить потери под Нарвой.

Андрей Нартов записал рассказ о том, как были добыты деньги. Царь размышлял об этом в одиночестве целые сутки. Вошедшему "князю-кесарю" Ромодановскому он говорит: в казне нет денег, войско ничем не снабжено, и артиллерии нет, а сие потребно скоро. Выход один: "убавить в монастырях сокровища в золоте и серебре и натиснуть из него деньги". "Сие дело щекотно, должно придумать иное", - возразил Ромодановский и отвел царя в Кремль, где находилась тайная кладовая. Когда вошли в камору, то "к несказанному удивлению увидел его царское величество груды серебряной и позолоченной посуды и збруи, мелких серебряных денег и голландских ефимков". Ромодановский поведал Петру тайну сокровищ: "когда родитель твой, царь Алексей Михайлович, в разные времена отъезжал в походы, то по доверенности своей ко мне, лишние деньги и сокровища отдавал на сохранение мне. При конце жизни своей, призвав меня к себе, завещал, чтоб я никому сего из наследников не отдавал до тех пор, разве воспоследует в деньгах при войне крайняя нужда".

Отделить в этом предании достоверное от легендарного не представляется возможным, тем более что, по другим сведениям, царь вел этот разговор не с Ромодановским, а с Прозоровским. Доподлинно, однако, известно, что финансовые затруднения Петр преодолел столь же простым, как и мало надежным способом - повысил производительность Монетного двора: день и ночь работали станки, наводняя рынок обесцененными деньгами: до 1700 года их выпускали от 200 до 500 тысяч рублей в год, в 1700 году в оборот было выброшено около 2 миллионов рублей, а в 1702 году - свыше 4,5 миллиона рублей. Царская казна из этой операции, сопровождавшейся уменьшением доли серебра в монете, извлекла кратковременный доход и возможность заполнить пустоты в бюджете.

Этот стародавний прием увеличения доходов Петр дополнил двумя новыми.

В январский день 1699 года в Ямском приказе был обнаружен кем-то подброшенный запечатанный пакет с надписью: "поднесть благочестивому государю, царю Петру Алексеевичу, не распечатав".

Автором письма, как выяснилось позже, был дворецкий Бориса Петровича Шереметева Алексей Курбатов, сопровождавший барина в заграничном путешествии. Курбатов предлагал царю использовать новый источник дохода - продажу гербовой бумаги. Петр обласкал первого прибыльщика, назначил дьяком Оружейного приказа, наградил деревнями. Так началась блестящая карьера Курбатова, будущего президента Ратуши, а затем архангелогородского вице-губернатора. Но какую бы должность Курбатов ни занимал, службу прибыльщика он не оставил. "Повели мне, - обращался он к царю, - где мочно учинить какие в котором приказе прибыли или какие в делах поползновения судьем, наедине доносить безбоязненно, в чем усердие мое обещаюся являти тебе, государю, яко самому богу".

Примеру Курбатова следовали многие другие изобретатели налогов. Им было велено, как засвидетельствовал современник, "сидеть и чинить государю прибыль".

Старания прибыльщиков, однако, не обеспечивали значительных денежный поступлений. Доходы от чеканки денег тоже были вскоре исчерпаны, и тогда Петр прибегает к введению бесконечного количества налогов специального назначения: на приобретение седел и лошадей, на приобретение амуниции и строительство кораблей, за подводы и провиант и т. д. и т. п.

Без особых затруднений удалось решить вторую задачу - восполнить людские потери. По мере надобности определенное число дворов городского и сельского населения поставляло в армию одного рекрута. Эта система комплектования армии и флота, оформленная в первые годы XVIII века, действовала безотказно на всем протяжении Северной войны.

Наконец, в короткий срок был восстановлен артиллерийский парк. Правда, при литье медных пушек вследствие недостатка меди пришлось использовать колокола церквей и монастырей. Но в чугунных пушках недостатка не ощущалось - металлургические заводы, срочно возведенные в начале столетия, обеспечили армию превосходной артиллерией, и Петр неоднократно будет иметь случай отметить ее высокие боевые качества.

Наибольшие трудности Петр встретил при укомплектовании армии офицерским составом, и прежде всего потому, что в России до XVIII века не было специальных учебных заведений, готовивших военных специалистов. Петр в 1701 году учредил первое такое учебное заведение - Навигацкую школу, где изучались математика, геометрия, тригонометрия, навигация, астрономия. По мнению царя, "не токмо к морскому ходу нужна сия школа, но и артиллерии и инженерству".

Петр воспользовался знаниями выпускников Навигацкой школы и других учебных заведений, созданных вслед за нею, только много лет спустя. Между тем время не ждало, военные специалисты были необходимы в данный момент. И хотя царь знал, что иностранные офицеры проявили себя под Нарвой не лучшим образом, нужда заставила его вновь обратиться к найму военных специалистов за границей. В 1702 году в странах Западной Европы распространялся переведенный на немецкий язык манифест Петра, приглашавший иностранных офицеров на службу в Россию.

5 декабря 1700 года, то есть две недели спустя после нарвского поражения, царь, находясь в Новгороде, велит Борису Петровичу Шереметеву "иттить в даль, для лучшего вреда неприятелю. Да и отговариваться нечем, понеже людей довольно, также реки и болота замерзли, неприятелю невозможно захватить. О чем паки пишу: не чини отговорки ничем".

Первые победы Шереметьева над Шведами

Шереметев открыл серию побед над шведами. Действовал он пока осторожно, осмеливался вступать в сражения, располагая лишь двойным или тройным превосходством в силах, но на первых порах были важны любые победы, они поднимали моральный дух армии и постепенно освобождали ее от оцепенения после Нарвы.

Первая значительная победа была одержана в самом начале 1702 года. Шереметев во главе 17-тысячного корпуса напал на шведского генерала Шлиппенбаха и наголову разбил его семитысячный отряд у деревни Эрестфер, неподалеку от Дерпта. Здесь полегла половина шведского войска. "Мы можем, наконец, бить шведов!" - воскликнул Петр, получив донесение Шереметева. Победителей царь щедро наградил, отметив всех - от солдата до командующего. Шереметеву Меншиков по поручению Петра повез орден Андрея Первозванного и -извещение, что ему присвоено звание фельдмаршала.

С осени 1702-го по весну 1703 года основные силы русских войск были заняты изгнанием шведов с берегов Невы. В этой кампании участвовал и Петр. Военные действия начались с осады Нотебурга, расположенного на острове у выхода Невы из Ладожского озера. Высокие стены толщиной около двух саженей, возведенные у самой воды, многочисленные пушки, господствовавшие над обоими берегами, превращали Нотебург в неприступную крепость. Для ее осады Петр сосредоточил 14 полков. После трехдневной канонады супруга коменданта крепости от имени всех офицерских жен отправила в лагерь русских барабанщика. В реляции этот эпизод описан в присущем Петру шутливом тоне: жены просили фельдмаршала, "дабы могли из крепости выпущены быть, ради великого беспокойства от огня и дыму и бедственного состояния, в котором они обретаются". На что он, бомбардирский капитан Петр Михайлов, галантно ответил гарнизонным дамам: не отваживается передать их просьбу фельдмаршалу, "понеже ведает он подлинно, что господин его фельдмаршал тем разлучением их опечалити не изволит, а естьли изволят выехать, изволили бы и любезных супружников своих с собой вывесть купно".

Дамы, однако, не вняли любезному совету бомбардирского капитана, и непрерывный обстрел крепости продолжался около двух недель. Затем горнисты протрубили атаку, и начался 12-часовой штурм, по отзыву Петра, жестокий и чрезвычайно трудный. Подвиг русских солдат вызвал удивление иностранного наблюдателя: "поистине удивительно, как русские могли взобраться на такую крепость и взяли ее с помощью одних осадных лестниц".

Русские войска овладели древнерусским Орешком. Царь каламбурил, используя созвучие слов "орех" - "Орешек": "Правда, что зело жесток сей орех был, однако, слава богу, счастливо разгрызен. Артиллерия наша зело чюдесно свое дело исправила". Орешек - Нотебург Петр переименовал в Шлиссельбург (город-ключ), - подчеркивая этим названием ключевое положение города на Неве, открывавшего путь в неприятельские земли.

В середине марта Петр прибыл в Шлиссельбург для руководства военными действиями в кампании 1703 года. В апреле царь сообщает Шереметеву о готовности войск начать операцию: "и больше не могу писать, только что время, время, время, и чтоб не дать предварить неприятелю нас, о чем тужить будем после". Речь шла о нападении на Ниеншанц - крепость, запиравшую устье Невы. После осмотра Ниеншанца Петр поделился впечатлениями с Меншиковым: "Город гораздо больше, как сказывали; однакож не будет с Шлютельбурх. Про новой вал сказывали, что низок, который выше, неже город сам, и весь зачат и выведен равно изрядною фортификациею, только лише дерном не обложен, а ободом (т. е. окружностью) больше Ругодева" (Нарвы). Гарнизон Ниеншанца сложил оружие, не дожидаясь штурма. 2 мая Петр писал в Москву "князю-кесарю" Ромодановскому: "Известую вашему величеству, что вчерашнего дня крепость Ниеншанская по 10 часной стрельбе из мартиров (также из пушек только 10-ю стреляно) на акорт здалась". И тут же распоряжение: "Извольте сие торжество отправить хорошенько и чтоб после соборнова молебна из пушек, что на площади, было по обычаю стреляно".

Первая морская победа Петра над Шведами

У Ниеншанца же три дня спустя состоялось первое боевое столкновение с неприятельским флотом. Два шведских судна из эскадры Нумерса, не зная о капитуляции Ниеншанца, вошли в устье Невы. Петр решил их атаковать. Под его пером операция выглядела следующим образом: 5 мая "пришла на устье неприятельская шквадра под правлением вице-адмирала господина Нумберса; о чем уведав, наш господин фельтмаршал посылал нас в тритцати лотках. И в 7 день, пришед к устью, гораздо осмотрели неприятеля, и по нарочитом бою взяли 2 фрегата, один Гедан о десяти, другой Астрил о восьми пушках, а окон четырнатцать. Понеже неприятели пардон зело поздно закричали, того для солдат унять трудно было, которые, ворвався, едва не всех покололи; только осталось 13 живых. Смею и то писать, что истинно с восемь лодок только в самом деле было".

Атака кораблей примитивными лодками, экипажи которых располагали лишь ружьями и гранатами, была связана с большим риском. Надо было обладать огромной отвагой, чтобы решиться на это предприятие. Петр рисковать не любил, предпочитал действовать наверняка, и благополучно окончившаяся операция, кажется, была единственной, где царь отступил от своего правила.

В последующие годы к подобного масштаба выигранным сражениям привыкли настолько, что хотя и отмечали их салютами, но считали будничными событиями ратной жизни. Эта победа привела Петра в неподдельный восторг, ибо она была первой на воде. Он ее и назвал "никогда бываемою викториею". Она положила начало славным боевым традициям русского военно-морского флота.

По приказанию Петра в архиве даже производились специальные разыскания - не происходило ли что-либо подобное в давно прошедшие времена. Петр поспешил уведомить друзей об одержанной победе, отправив письма. Содержание этих, как и многих других, писем и реляций с извещением о победе раскрывает существенную черту Петра. Царь пишет "мы", "нас", "наши войска", "ударили на неприятеля", "получили викторию", причем множественное число употребляет отнюдь не применительно к собственной персоне, как это делали монархи до и после него. Для него "мы" значит "русские войска". Сам автор писем при этом оставался в тени, в тексте нет ни строчки о его действиях и распоряжениях, определивших исход победоносного сражения. Зато сообщаются подробнейшие сведения о трофеях, захваченных пленных, потерях противника и об уроне, понесенном русскими войсками. Этим сухим перечнем Петр как бы приглашал своего корреспондента оценить степень удачи, сопутствовавшей русским войскам, и размеры катастрофы, постигшей неприятеля.

План атаки двух кораблей Нумерса составил царь. 30 лодок были разделены на две группы: одна из них отрезала шведам выход к морю, а другая напала со стороны верхнего течения Невы. Петр непосредственно участвовал в атаке, командуя одним из отрядов, действиями второго руководил Меншиков. Однако по письмам Петра можно лишь догадываться, что он не был сторонним наблюдателем происходившего: "Хотя и недостойны, однакож от господ фельдмаршала и адмирала мы с господином поручиком (т. е. Меншиковым) учинены кавалерами святого Андрея".

В честь этого события царь велел выбить медаль со следующей лаконичной надписью на ней: "Небываемое бывает".

Ни единым словом Петр не обмолвился также о своем личном участии в осаде Нотебурга. Лишь из походного журнала Шереметева узнаем, что царь, "взяв с собою несколько солдат, пришед под город к берегу реки Невы", находился под жестоким огнем неприятеля.

Закладка Петром Санкт-Петербурга

После овладения Ниеншанцем все течение Невы от истоков, где стоял Шлиссельбург, до устья оказалось в руках русских. Царь нисколько не сомневался в том, что шведы считали свои неудачи на этом театре войны временными и в ближайшие месяцы предпримут отчаянные попытки отбросить русских с берегов Невы. Поэтому сразу же были приняты меры к укреплению устья реки. "По взятии Канец (т. е. Ниеншанца), - записано в "Истории Северной войны", - отправлен воинский совет, тот ли шанец крепить или иное место удобное искать (понеже оный мал, далеко от моря и место не гораздо крепко от натуры), в котором положено искать нового места, и по нескольких днях найдено к тому удобное место - остров, который назывался Луст Элант (то есть Веселый остров), где в 16 день мая (в неделю пятидесятницы) крепость заложена и именована Санкт Питербург". Так возникла будущая столица империи - Петербург. Ее колыбелью являлась наспех сооруженная силами солдат крепость с шестью бастионами. Тогда же рядом с крепостью было возведено первое здание гражданского назначения - домик Петра, сохранившийся до настоящего времени.

Строителям деревянной крепости довелось испытать на себе невзгоды сурового климата и капризы Невы. "Городовое дело управляется как надлежит, - доносил Петру в июле 1703 года Меншиков, назначенный петербургским губернатором. - Работные люди из городов уже многие пришли и непрестанно прибавляются. Чаем милости божией, что предреченное дело будет впредь поспешествовать. Только то бедно, что здесь солнце зело высоко ходит".

"Зело, государь, - писал генерал Аникита Иванович Репнин месяц спустя, - у нас жестокая погода с моря, и набивает в нашем месте, где я стою с полками, воды аж до самого моего станишку, а ночесь в Преображенском полку в полночь и у харчевников многих сонных людей и рухлядь их помочило. А жители здешние сказывают, что в нынешнем времени всегда то место заливает". А вот картина, изображенная самим царем с натуры 11 сентября 1708 года: "У меня в хоромах была сверху полу 21 дюйм, а по городу и на другой стороне по улице свободно ездили на лотках; однакож недолго держалась, меньше 3-х часов. Й зело было утешно смотреть, что люди по кровлям и по деревьям будто во время потопа сидели, не точию мужики, но и бабы".

Все эти неудобства не смутили Петра. В его глазах новый город представлялся "Парадизом", то есть раем. В письмах царя встречаются такие фразы: "Не могу не писать вам из здешнего Парадиза"; "Истинно, что в раю здесь живем"; "О здешнем поведении сомневаться не изволь, ибо в раю божием зла быть не может". Даже письмо с описанием наводнения, когда вода затопила царский домик, а мужики и бабы спасались на деревьях, помечечено: "Из Парадиза". По первоначальному плану Петра Петербург должен был быть всего лишь портовым городом: "Его царское величество не далече от Шлотбурга при море город и крепость строить велел, чтоб впредь все товары, которые к Риге, к Нарве и к Шанцу приходили, тамо пристанище имели, также бы персицкие и китайские товары туда же приходили". Однако уже осенью 1704 года у Петра появилась мысль превратить Петербург в столицу страны. 28 сентября он писал Меншикову с Олонецкой верфи: "Мы чаем кончае во втором или третьем числе будущего месяца отсель поехать и, чаем, аще бог изволит, в три дни или в четыре быть в столицу". Чтобы адресат не сомневался, что подразумевается под "столицей", царь в скобках пояснил: "Питербурх".

Но до превращения небольшой крепости в столицу и крупный экономический центр страны было еще далеко. Это случится много лет спустя, а сейчас, в 1704 году, предстояло защищать возвращенные земли от сильного и коварного неприятеля, не раз пытавшегося пробиться в устье Невы. Две неотложные меры предпринимает царь. Прежде всего он создает на острове Котлин, что в 30 верстах от Петербурга, крепость Кронштадт. Комендант крепости должен был руководствоваться инструкцией, подписанной Петром 3 мая 1704 года: "Содержать сию ситадель, с божиею помощью, аще случится, хотя до последнего человека". Царь часто посещал остров, наблюдая за строительством укреплений. Когда дело подходило к концу, он сказал: "Теперь Кронштадт в такое приведен состояние, что неприятель в море близко появиться не смеет. Инако разобьем корабли в щепы. В Петербурге спать будем спокойно".

Оборона территории лишь гарнизонами сооруженных крепостей отдавала инициативу наступательных операций неприятелю. Чтобы лишить противника этого преимущества, необходим был флот. Петру принадлежит образная мысль: "Всякий потентант (т. е. правитель), который едцно войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а которой и флот имеет, обе руки имеет". Зацепившись за берега Невы, Петр незамедлительно приступил к созданию флота. Уже в 1703 году на Олонецкой верфи состоялась закладка 43 кораблей разных типов, а сам царь, руководивший строительством, вернулся в Петербург на фрегате с символическим названием "Штандарт". Наименование первому кораблю Балтийского флота было дано "в тот образ, понеже тогда четвертое море присовокуплено". Ранее на царском флаге изображался двуглавый орел, державший в клювах и когтях карты трех морей, принадлежавших России. Теперь на штандарте появилось изображение четвертого моря.

Одновременно царь закладывает верфь в самом Петербурге. Знаменитая Адмиралтейская верфь, обеспечившая к концу войны военно-морское превосходство России на Балтике, приступила к сооружению кораблей в 1705 году. Первый военный корабль был спущен на воду в апреле 1706 года.

Указа, официально объявлявшего Петербург столицей, издано не было. Принято, однако, считать датой превращения города на Неве в столицу 1713 год, когда в Петербург окончательно переехал двор, Сенат и дипломатический корпус.

Причины переезда Петра 1 из Москвы в Петербург

Чем руководствовался Петр, перенося столицу из Москвы, географического центра страны, который располагал издавна существовавшими экономическими связями с периферией, в новое неустроенное место на окраине государства?

Отчасти это решение объяснялось личными мотивами - антипатией к старой столице, проявлявшейся хотя бы в том, что он с юных лет предпочитал кремлевскому дворцу Преображенское. С Москвой у Петра ассоциировались силы, выступавшие лично против него и против дела, которому он служил: старая столица оказалась ареной его борьбы за власть с Софьей и оплотом старозаветных традиций.

Но дело, разумеется, было не только в этом. Новая столица являлась окном в Европу, она символизировала превращение России в морскую державу, располагавшую кратчайшими путями для экономических и культурных связей со странами Западной Европы. Петербург приобрел значение не только политического центра, но и важнейшей военно-морской гавани.

Называя Петербург Парадизом, Петр имел в виду не столько настоящее города, застроенного неказистыми деревянными домами и мазанками, сколько его будущее - благоустроенную столицу с роскошными дворцами и парками, прямыми, выложенными камнем улицами. Петр умел заглядывать далеко вперед, зная: плоды его усилий пожнут будущие поколения. Как-то Петр, сажая желуди, заметил, что один из присутствовавших при этом вельмож скептически улыбнулся. Разгневанный царь сказал: "Понимаю! Ты мнишь, не доживу я матерых дубов. Правда! Но ты - дурак; я оставляю пример прочим, чтоб, делали то же, потомки со временем строили из них корабли. Не для себя тружусь, польза государству впредь".

Обозревая небольшую крепость и свой скромный одноэтажный домик с тремя покоями, срубленный из сосновых бревен и покрытый дранью, но окрашенный так, что создавалось впечатление, будто он из кирпича и с черепичной крышей, царь мечтал об оживленном городе с гаванью не хуже амстердамской. У причалов - амбары с заморскими и русскими товарами, разноязычный говор иноземных купцов, издалека прибывших за русской пенькой, льном, мачтовым лесом, смолой, полотном. "Если бог продлит жизнь и здравие, Петербург будет другой Амстердам", - говаривал Петр. А пока приходилось довольствоваться малым. Осенью 1703 года на горизонте показались мачты иностранного торгового корабля. На радостях петербургский губернатор щедро наградил весь экипаж корабля, доставившего в новый город вино и соль. Так скромно начинала свою жизнь будущая столица империи - окно в Европу.

Петр, как видим, приступил к строительству Петербурга сразу же после овладения Ниеншанцем. Когда об этом сообщили Карлу XII, он высокомерно заявил: "Пусть царь трудится над закладкой новых городов, мы хотим лишь оставить за собой честь впоследствии забрать их". Но царь отнюдь не собирался одаривать Карла новым городом. Напротив, он намеревался умножить свои балтийские приобретения, с тем чтобы "ногою твердой стать у моря". Кампания 1704 года принесла русским войскам две знаменательные победы, добытые при самом деятельном участии Петра, - русские овладели Дерптом и Нарвой.

Штурм Дерпта

Осадой Дерпта (древнерусского Юрьева) руководил фельдмаршал Шереметев, причем долгое время осаждавшие действовали впустую. Петр узнал об этом, находясь под Нарвой, и тотчас помчался к Дерпту. Прискакал он туда 3 июля, опытным глазом артиллериста и инженера осмотрел крепость и осадные работы и остался крайне недоволен увиденным. Сопровождавший царя Шереметев что-то бормотал в оправдание, но умолк, как только заметил, что распалившийся собеседник закинул голову и его лицо исказилось конвульсией - признак того, что раздражительность царя достигла высшего накала.

Недовольство Петра Шереметев заслужил вполне: вместо того чтобы сооружать апроши против обветшалой и слабо укрепленной стены, которая, по выражению царя, "только указу дожидается, куды упасть", фельдмаршал распорядился готовить штурм самой мощной стены.

Штурм крепости начался вечером 12 июля. "Сей огненный пир пребывал от вечера даже до другого дни до 9 часов". Описание этого "огненного пира" находим у Петра. В пробитые артиллерией три бреши хлынула пехота. На равелине штурмовавшие захватили пять пушек и тут же повернули их против неприятеля. Положение осажденных стало безвыходным. Один за другим погибли четыре шведских барабанщика, пытавшиеся известить о готовности осажденных приступить к переговорам, - дробь барабанов тонула в грохоте сражения. Лишь трубачу удалось приостановить штурм.

Начались переговоры. Петр, надолго запомнивший поведение шведского короля под Нарвой, противопоставил коварству Карла XII великодушие и рыцарское отношение к побежденным. В условиях капитуляции комендант крепости оговаривал право на беспрепятственный выход из города всего гарнизона с офицерами, знаменами, вооружением. Солдат, офицеров и их семьи он просил снабдить месячным запасом продовольствия. Петр от имени Шереметева резонно ответил коменданту: "Зело удивляется господин фельдмаршал, что такие запросы чинятся от коменданта, когда уже солдаты его величества у них в воротах обретаются, и которые так озлоблены, что едва уняты; но когда ты хотел такой аккорд учинить, то надлежало бы наперед то чинить", то есть до начала штурма. Но в знак высокой оценки мужества осажденных Петр все же разрешил оставить офицерам шпаги, а солдатам треть оружия. Убиравшиеся восвояси солдаты и офицеры с их семьями были снабжены просимым месячным запасом продовольствия, а также и телегами, для вывоза имущества.

Наспех отпраздновав возвращение "праотеческого города" троекратной стрельбой из ружей и пушек, Петр сел на яхту, взял трофейные знамена и штандарты и через Чудское озеро поспешил к Нарве. Насколько туда торопился царь, свидетельствует то, что он вопреки обыкновению отправлять своим друзьям извещения о победе с поля боя послал к ним курьеров только 20 июля, то есть после трехдневного пребывания под Нарвой.

Успех окрылял Петра и в то же время наводил на грустные размышления. Штурм Дерпта стоил русским более 700 убитых и раненых, в то время как потери шведов составляли около 2000 человек. А сколько бы полегло русских при осуществлении плана Шереметева, не окажись он, Петр, под боком? Мало еще было среди русских знающих свое дело специалистов. Приходилось прибегать к услугам иностранцев, среди которых были и добросовестные офицеры, но и они всего лишь наемники. И тот, что руководил технической стороной осадных работ под Дерптом, оказался "человеком добрым, но зело тихим". Однако более всего царя раздражала нераспорядительность Шереметева.

Осада Нарвы русскими войсками в 1704 г.

Вслед за Дерптом пала Нарва. Ее осада началась в последних числах мая, но шла вяло: отсутствовала осадная артиллерия. К обстрелу крепости приступили только после того, как были доставлены пушки и мортиры из-под Дерпта и Петербурга. Комендантом Нарвы был тот самый Горн, который командовал гарнизоном крепости в 1700 году. Многое изменилось с тех пор в русской армии, но у Горна, как и у его повелителя Карла XII, представления о ней оставались прежними. Нарвский комендант полагал, что у стен крепости стояла такая же плохо обученная и худо вооруженная русская рать, как и четыре года назад. Когда Горну были предложены почетные условия капитуляции с правом вывода гарнизона, он их отклонил, издевательски напомнив осаждавшим об их прошлом печальном опыте. Гордый и обидный отказ Торна Петр велел прочесть перед войском.

За высокомерие и надменность Горн поплатился дважды. Первый раз царь преподал заносчивому коменданту предметный урок еще в июне. Петр воспользовался советом Меншикова и экипировал несколько русских полков в шведское обмундирование. Они двинулись к Нарве с той стороны, откуда осажденные ожидали помощи от шведского генерала Шлиппенбаха. У стен крепости развернулось инсценированное сражение между "шведами", которыми командовал Петр, и русскими войсками. До Горна доносились звуки артиллерийской и ружейной стрельбы, и он долго разглядывал поле "боя" в подзорную трубу, но подвоха так и не заметил. Видны были синие мундиры солдат и офицеров, желтые и белые штандарты шведской армии. Уверенный в том, что к Нарве подошел долгожданный "сикурс", Горн приказал атаковать русские войска с тыла и тем самым помочь "своим" пробиться к крепости. Вместе с отрядом из гарнизона вышло гражданское население, рассчитывая поживиться всяким добром из русского обоза.

Военная хитрость удалась. Выманенные из крепости шведы были успешно атакованы и понесли значительные потери. Припомним хохот, раздававшийся в шведском лагере и в столицах европейских государств после первой Нарвы. Теперь пришел черед для веселья в русском лагере. Петр бросил крылатую фразу:

Высокопочтенным господам шведам поставлен зело изрядный нос.

Тщетно и на этот раз искать в письмах царя сведений о его личном участии в этом эпизоде. В двух сохранившихся письмах Петр пишет о случившемся так глухо, что если бы историк не располагал другими источниками, то расшифровать их содержание было бы невозможно: "Что у нас учинилось под Нарвою, какое удивительное дело, о том подлинно уведомитеся от господина адмиралтейца, которой самовидец оному", - писал Петр Тихону Стрешневу. "Я иного не знаю что писать, - делился царь новостью с Кикиным, - точию, что недавно пред сим учинилось, как умных дураки обманули, и, сие рассуждая, не могу больше двух дел выразуметь: первое, что бог вразумил, другое, что пред их очами гора гордости стала, чрез которую не могли сего подлога видеть".

Другой урок комендант Горн получил после успешного окончания 45-минутного штурма Нарвы. Сопротивление шведов было в такой же мере отчаянным, как и бессмысленным. Русские воины, разъяренные высокомерием шведов и тяжкими потерями, ворвавшись в крепость, не щадили никого, и Петр, чтобы прекратить эксцессы, вынужден был обнажить шпагу против собственных солдат. Виновником кровопролития царь считал Горна, который лишь в последний момент схватил барабан и бил в него кулаками, сигнализируя о капитуляции. Но было слишком поздно. Не ты ли всему виноват? - спрашивал Петр у Горна. Не имея надежды на помощь, никакого средства к спасению города, мог ли ты не выставить белый флаг? Потом, вынув шпагу, обагренную кровью, Петр сказал:

"Смотри, это кровь не шведская, а русская. Я своих заколол, чтобы удержать бешенство, до которого ты довел моих солдат своим упрямством". Царь в сердцах нанес бывшему коменданту увесистую пощечину.

Лаконично, без хвастовства Петр известил друзей о победе. Используя игру слов "Нарва" - "нарыв", он написал Кикину: "Инова не могу писать, только что Нарву, которая 4 года нарывала, ныне, славу богу, прорвало, о чем пространнее скажу сам".

Победа русских под Нарвой

Овладев в течение месяца двумя "праотеческими" городами - Дерптом (Юрьевом) и Нарвой (Ругодевом), Петр, казалось, мог бы позволить себе передышку. Но ему не сиделось на месте. Сначала он из Нарвы в середине августа отправился в Дерпт, захватив с собою генералов и министров. Этот вояж носил воспитательно-поучительный характер, где крепостные стены, подкопы и апроши использовались в качестве наглядного пособия. Выполняя обязанности и гида и наставника, царь подробно объяснял слушателям, как происходил под Дерптом "огненный пир". Из Дерпта Петр через Псков и Новгород держит путь на север, куда его влекли два неотложных дела: на Олонецкой верфи надо было присмотреть за строившимися кораблями, а в Петербурге ждали его распоряжений о застройке "Парадиза". Из Петербурга царь мчится в Нарву, чтобы дать там прощальную аудиенцию турецкому послу. Нарву как место церемонии Петр избрал преднамеренно: пусть турецкий посол, осмотрев мощную крепость, сам оценит силу русского оружия. Из Нарвы царь отправляется в Москву. Там он намеревался проводить счастливый для него 1704 год и отпраздновать одержанные победы. В Вышнем Волочке Петр остановился на несколько дней для осмотра Тверцы и Меты, чтобы определить место их соединения. Здесь царь распорядился рыть Вышневолоцкий канал. 14 декабря состоялся торжественный въезд победителей в столицу. Колонну пленных возглавлял генерал-майор Горн, за ним - 159 офицеров. Везли 80 пушек. "Народ смотрел с изумлением и любопытством на пленных шведов, на их оружие, влекомое с презрением, на торжествующих своих соотечественников и начал мириться с нововведениями". Эти слова принадлежат Пушкину.

У Петра было много оснований провожать 1704 год в оптимистическом настроении. Всего четыре зимы отделяли первую Нарву от второй, но как разительно отличались они друг от друга! Тогда русская армия была способна заниматься "младенческим игранием", теперь она вступила в пору юности. Тогда она потерпела поражение, теперь она торжествовала победу. То, что доводилось наблюдать Петру, радовало глаз, и в его письмах 1704 года звучат ранее не встречавшиеся оценки виденного. "Здесь обрели мы людей в добром порядке", - пишет он из-под Дерпта. Из Пскова: "У нас все добро и весело". С Олонецкой верфи: "здесь, слава богу, все изрядно". Из Воронежа: "Здесь обрели все в добром порядке".

Вести о "добром порядке" Петр стремился сделать достоянием населения. Важнейшим средством пропаганды преобразований и военных успехов стала основанная им в конце 1702 года первая в России печатная газета "Ведомости".

В XVII веке при царском дворе выходили в одном экземпляре рукописные "куранты", сообщавшие заграничные известия для царя и его приближенных. Петровские "Ведомости" были рассчитаны на более широкий круг читателей, разнообразнее стал и перечень освещаемых вопросов. Газета печатала материалы о строительстве промышленных предприятий, поисках полезных ископаемых, военных действиях, о важнейших событиях международной жизни.

В первом номере "Ведомостей" сообщалось: "В Верхотурском уезде из новосибирской железной руды много пушек налито и железа вельми много сделано. И такого мягкого и доброго из шведской земли не привозили для того, что у них такого нет. А на Москве с привозом стал пуд в 12 алтын". А вот заметка о партизанских действиях попа Ивана Окулова в Олонецком крае, опубликованная 2 января 1703 года: "Города Олонца поп Иван Окулов, собрав охотников пеших с тысячу человек, ходил за рубеж в Свейскую границу и разбил свейские Ругозенскую, и Сумерскую, и Кенсурскую заставы. А на тех заставах шведов побил многое число, и взял рейтарское знамя, барабаны и шпаг, фузей и лошадей довольно. А что взял запасов и пожитков он, поп, и тем удовольствовал солдат своих, а достальные пожитки и хлебные запасы, коих не мог забрать, все пожег". Читатели узнавали из газеты об овладении русскими войсками Шлиссельбургом, Дерптом, Нарвой, о том, что "московские школы умножаются", что в Навигацкой школе "больше 300 человек учатся и добре науку приемлют" и т. д.

Роль пропагандиста преобразований выполнял также театр. Это было новшеством. В предшествующее время театральные представления смотрели лишь придворные. Теперь зрелища были рассчитаны на широкую аудиторию. Общедоступный театр был создан в 1702 году. Ему Петр поручил прославить победы над шведами. Современник Петра Иван Афанасьевич Желябужский по этому поводу записал: "А на Москве на Красной площади для такой радости сделаны государевы деревянные хоромы и сени для банкета; а против тех хором на той же Красной площади сделаны разные потехи".

"Добрый порядок" не ускользнул и от наблюдательного иностранного дипломата. Английский посол Витворт пишет донесение в Лондон: русский царь "мощью собственного гения, почти без посторонней помощи, к 1705 году достиг успехов, превосходящих всякие ожидания, и вскоре, конечно, возведет свое государство на степень могущества, грозную для соседей".

Цель, ради которой велась война, была достигнута: отвоеван выход к морю, положено начало флоту. Однако никто, в том числе и царь, не предполагал, что салют, которым Москва 14 декабря 1704 года встречала победителей, овладевших Дерптом и Нарвой, будет отделен от салюта в честь победоносного мира еще семнадцатью годами и что ближайшие из них будут самыми тяжкими годами испытаний и надежд.

Сражение, которое являлось одним из самых первых в Северной войне, произошло девятнадцатого ноября 1700 года. Тогда в войне принимало довольно большое количество стран. Она продлилась двадцать один год и тем самым очень затянуло развитие России. Зато страна тогда заручилась поддержкой многих стран и смогла победить в этом долгом противостоянии, правда, в столкновении со Шведами при реке Нарва, мы всё же уступили. Поражение русских под Нарвой дало понять императору страны Петру Великому, что стране надо развивать свою военную квалификацию и смог в последующей битве, которая состоялась в 1704 году, вернуть крепость и некоторые, прилежащие к ней земли. Всё это удалось сделать за счёт огромных усилий правителя. Он смог организовать хорошую подготовку армии в очень короткие сроки. У шведов же была очень хорошо подготовленная и сформированная армия.

Как всё начиналось.

Поражение России и заключение договора.