И нтересный случай: это первая часть, которую выпустили четвертой. Оригинальная трилогия "Звездных войн", величайшая из серий научно-фантастических фильмов, состояла из 4, 5 и 6 эпизодов. Прошло 22 года, и Лукас таки сподобился выпустить первый эпизод. Плохо ли, хорошо ли, читаем содержание.

События в фильме происходят в 32 году до Битвы при Явине и за десять лет до начала войн клонов, и являются своеобразной прелюдией к возвышению зла в Галактике, называя этот период «Восходом Империи». Галактическая Республика переживает сильный политический кризис из-за растущего влияния Торговой федерации, неймодианского коммерческого картеля, ставшего доминировать в сфере контроля торговых путей, из-за чего Сенату пришлось принять решение об установлении новой системы налогообложения торговых путей. В ответ на это Торговая федерация блокировала своим флотом периферийную планету Набу. Двое рыцарей-джедаев — учитель Квай-Гон Джинн и его ученик Оби-Ван Кеноби назначаются канцлером Финисом Валорумом послами для разрешения торгового спора между Торговой Федерацией и Набу. Переговорам не суждено состояться, поскольку возглавляемые наместником Нутом Ганреем представители Торговой федерации, выполняя указание своего нового владыки — Тёмного повелителя ситхов Дарт Сидиуса, — пытаются убить послов и уничтожают доставивший их корабль, после чего начинается полномасштабное вторжение на планету раньше запланированного срока. Однако джедаям удаётся отбиться от боевых дроидов и бежать на Набу на борту посадочного транспорта Федерации C-9979.

На поверхности планеты джедаи встречают местного жителя — забавного лопоухого гунгана Джа-Джа Бинкса, изгнанного своими соплеменниками за неуклюжесть. Джа-Джа отводит своих новых друзей в подводный город гунганов Ото-Гунга, где они встречаются с гунганским правителем Босс Нассом. Босс Насс отказывается выступить против высадившихся на Набу боевых дроидов, но соглашается передать джедаям подводную лодку (на местном наречии она зовется «Бонго»), на которой они, сопровождаемые Джа-Джа, добираются до столицы планеты через её ядро. Одновременно Торговая федерация оккупирует столицу Набу Тид и захватывает в плен 14-летнюю королеву Падме Амидалу. Джедаи спасают Амидалу и вместе с ней улетают с Набу в надежде добраться до столицы Галактической Республики — Корусанта, всё ещё надеясь на мирное решение проблемы, при этом Квай-Гон открыто подозревает Федерацию в том, что они намерены убить королеву. Корабли Федерации наносят серьёзные повреждения кораблю Амидалы, но проведённый астродроидом R2-D2 ремонт позволяет ему спастись, однако гипердвигатель поврежден и его мощности не хватит, чтобы добраться до столицы. Тем временем Нут Ганрей сообщает обо всём Сидиусу, который решается взять дело в свои руки и посылает на поиски своего ученика Дарта Мола.

По пути корабль вынужден остановиться на починку на отдалённой пустынной планете Татуин, находящейся вне сферы влияния Торговой федерации и Республики из-за господствующего в системе преступного картеля Джаббы Хатта. Из-за этого звездолет приходится держать далеко от города, а Квай-Гон представляется обычным торговцем-контрабандистом. Здесь джедаи встречают Энакина Скайуокера, 9-летнего мальчика, находящегося вместе со своей матерью Шми Скайуокер в рабстве у тойдарианца Уотто. Энакин обладает необыкновенно мощной связью с Силой, отлично разбирается в технике и является лучшим пилотом кара, специального гоночного ракетолета. Чувствуя Силу, Квай-Гон Джинн решает, что мальчик — известный по древним пророчествам Избранный, призванный восстановить равновесие Силы и уничтожить ситхов, и стремится забрать его с собой. С королевой пытается связаться губернатор Тида Сио Биббл, говоря, что Федерация морит голодом население Набу. Хотя Оби-Ван и говорит, что это ловушка, корабль удаётся запеленговать, и ученик ситха отправляется на охоту.

Благодаря победе Энакина в опасных гонках на карах джедаи получают от Уотто необходимые детали для ремонта корабля и освобождают мальчика из рабства, но мать его остается. Энакин покидает Татуин вместе с Падме, которая производит на мальчика неизгладимое впечатление, и джедаями — Квай-Гон собирается представить его Верховному Совету Джедаев и обучить владению Силой. Прибывший на планету Дарт Мол находит джедаев при помощи своих зондов-шпионов и отправляется на перехват. Дарт Мол и Квай-Гон впервые встречаются в коротком бою как раз перед посадкой на корабль и начинающейся песчаной бурей. Квай-Гон констатирует, что его предположения о влиянии Федерации извне подтвердилось появлением ситха.

Прибыв на Корусант, Квай-Гон докладывает Совету о таинственных событиях и представляет магистрам-джедаям Энакина. Джедаи приходят к выводу о возрождении ордена ситхов, но отказываются обучать мальчика, несмотря на доводы Квай-Гона о силе мальчика, считая его слишком взрослым для обучения, хотя на самом деле они побоялись мощного адепта Силы, которого пронизывает страх — первая ступень на пути к Тёмной стороне. Квай-Гон решается сам взять Энакина в ученики, говоря что своего падавана Оби-Вана он уже обучил всему, чему мог, хоть он упрям и мало ещё знает о Живой Силе.

Галактический Сенат, погрязший в бюрократии и коррупции, не может решить проблему с Набу из-за нерешительности канцлера Финиса Велорума, привыкшего действовать в рамках законов Республики. Поэтому по призыву королевы Амидалы, поддавшейся на уговоры представителя Набу в Сенате сенатора Палпатина, канцлеру выносят вотум недоверия и снимают с должности, после избирая на его место самого Палпатина. Королева Амидала не может больше ждать и решает лично справиться с Торговой федерацией, намереваясь просить помощи у гунганов. Джедаи сопровождают королеву, когда та вновь отправляется на Набу, чтобы помочь ей справиться с Федерацией и выяснить побольше о воине-ситхе с Татуина.

На Набу Падме Амидала обращается за помощью к гунганам, соглашающимся выставить свою армию, чтобы помочь выбить дроидов Торговой федерации из столицы. Пока гунганская армия сражается с дроидами и танками Федерации за чертой города, джедаи вместе с Амидалой отбивают дворец. В это время юный Скайуокер, случайно оказавшись в звездолёте-истребителе, попадает в самую гущу космического сражения, где он взрывает главный командный центр Торговой федерации, обездвижив её армию.

Когда кажется, что победа уже близка, появляется ученик повелителя ситхов — Дарт Мол, и джедаи вынуждены сражаться с ним. В нелёгкой схватке Квай-Гон погибает, но Оби-Ван, почти побеждённый, всё же сражает ситха. Перед смертью учитель Оби-Вана успевает попросить его сделать Энакина джедаем.

Нут Ганрея и его сторонников арестовывают, и на Набу прилетает уже канцлер Палпатин. Оби-Ван, уже посвященный в рыцари-джедаи, говорит с магистром Йодой о последней просьбе Квай-Гона. Йода чувствует опасность для ордена в обучении мальчика, но соглашается отдать его в обучение Оби-Вану, так как тот готов обучить его и без согласия Совета. Тем же вечером проходят похороны Квай-Гона Джинна, чье тело кремировано по джедайским обычаям. Йода и Мейс Винду обсуждают, что над Галактикой с возвращением тёмных владык нависает призрачная тень. Йода напоминает про ситхское «Правило двух», согласно которому одновременно могло существовать лишь двое ситхов — учитель и ученик, и Винду задается вопросом, кем был Дарт Мол: учителем или учеником? На похоронах присутствует и Палпатин. Спустя сутки гунганы и набуанцы устроили празднование с парадом в Тиде, а Амидала и Босс Насс разделили Шар Мира в знак завершения вражды между расами одной планеты.

Terry Brooks “Star wars Episode I. The phantom menace”

Броневые панели космического челнока Республики рдели ясно-алым цветом. Рядом с громадой боевой станции он казался беспечным насекомым, прилетевшим на яркий свет.

– Если им вздумается открыть огонь, от нас и мокрого места не останется, – пробормотал второй пилот.

Капитан только пожала плечами. Корабли Торговой Федерации, облепившие планету, были похожи на какие угодно, только не на торговые. Они щетинились дулами лазерных пушек, готовые открыть огонь по любому нарушителю. Сейчас в роли нарушителя собирался выступить посольский челнок. Неудивительно, что его экипаж был более чем взволнован. Хотя по взглядам, которые пилоты время от времени бросали через плечо, отрываясь от панели управления, можно было подумать, что их больше тревожит рослая фигура закутанного в плащ человека, что стоял позади них в тени.

С экрана связи пилотов разглядывал наместник Федерации Нуте Гунрай. Капитан видела его лишь однажды, но правильно говорят, хоть раз увидишь неймодианца, никогда не забудешь его кислую физиономию. Кислую серо-зеленую глянцевую физиономию, про себя добавила капитан. Как будто съел что-то не то… – Капитан…

Она вновь покосилась на стоящего за ее креслом человека в плаще. Его голос был спокоен и глубок. Как океан, подумала капитан. Как безбрежный океан в безветренный день. И ей совсем не хотелось увидеть, как выглядит шторм в этом океане. Если Великий Космос будет к ней благосклонен, то и не придется…

– Скажите, что мы хотим подняться на борт. – Опущенный на лицо капюшон плаща едва заметно качнулся в сторону станции. – Слушаюсь…

Второй пилот выразительно глянул на нее, капитан снова пожала плечами: а что я могу сделать, если я их боюсь? Только душевнобольной захочет препятствовать Ордену. Хотя ее подчиненный, кажется, имел в виду нечто совсем другое. Но если уж и придется общаться с федера цией, так пусть на нашей стороне будет хотя бы их сила.

– Послы верховного канцлера просят разрешения немедленно подняться к вам на борт,– проговорила она в микрофон.

Нуте Гунрай пару раз мигнул, прежде чем ответить.

– Пожалюйста,– проскрипел он, тщательно выговаривая звуки. – Как вам изв"естно, установление блокады было абсол"ютно законным. И мы с радостью прим"ем высоких послов. С радостью, да.

Экран потемнел. Капитан в который раз за рейс оглянулась на посла. Тот кивнул – при желании это движение можно было принять за поклон – и вышел из рубки. Ему пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой комингс люка.

Оставалось дождаться, когда закончится суматоха, связанная со сближением кораблей, посадкой на станцию – или, если быть точным, влетом в станцию и уже последующей посадкой на внутреннем деке. Посол Республики и его спутник ждали в отведенной им каюте, глядя через иллюминатор на приближающуюся станцию. Шар станции, окруженный полукольцом рабочих помещений и ангаров, казался плоским и черным на фоне зеленовато-голубой планеты, заполнившей почти все пространство.

Непонятно, размышлял посол. Да, Республика обложила налогами торговые пути, да, налоги высоки, и Федерация получила великолепный повод для жалоб. Но обычно она именно этим и ограничивалась. Да, их боевые дроиды и космические корабли могли бы оказаться серьезным аргументом, если бы дело дошло до войны. Но неймодианцы – торговцы, не воины. Как только они чувствуют запах жареного, у них слабеют колени или что у них там есть. Но теперь они нашли некий способ их укрепить. Так что дело все-таки дошло до войны… Или вот-вот дойдет.

Терри Брукс

Звёздные Войны

Скрытая угроза

Посвящается Лизе, Джил. Аманде и Алексу - детям, которые выросли на этой истории, и Хантеру, первому из поколения

Давным-давно в далекой-далекой Галактике…

В голубом безоблачном небе палили солнца, заливая белым светом обширные необитаемые пустоши планеты. Отраженное сияние поднималось с плоской песчаной поверхности волнами мерцающего жара, который заполнял проемы между массивными скальными разломами и редкими участками обнаженной породы в горах. Эти шероховатые исполины, единственные примечательные объекты в однообразном пейзаже, возвышались в мареве, словно часовые. Когда мимо с ревом проносились болиды - стремительно и неудержимо, - жар и сияние рассеивались, а сами горы, казалось, вздрагивали.

Энакин Скайуокер направил машину под каменную арку, с которой начинался каньон Нищего, и надавил на рычаги, поддав в двигатели горючего. Клинообразные ракеты наполнились мощью - правая чуть сильнее, чем левая, отчего болид накренился, тем более что сам пилот сместился влево, чтобы лучше вписаться в поворот. Энакин без промедления выровнял полет, прибавил газу и промчался сквозь арку.

Взметнувшийся позади песок наполнил воздух зернистым мерцанием, кружа и танцуя в поднимающемся жаре. Болид устремился в каньон. Руки Энакина крепко держали рулевые рычаги, а пальцы перебирали кнопки управления.

Все происходило молниеносно. Одна ошибка, одно неверное решение, и он вылетит с трассы - благо, если не погибнет. В этом и состояла притягательность гонки. Безграничная мощь, запредельная скорость - иод кончиками его пальцев, и права на ошибку не предусмотрено. Две огромные турбины несли хлипкий болид над песчаными просторами, в обход зазубренных пиков гор, вдоль затененных оврагов и над воздушными ямами, выписывая стремительные виражи, от которых сердце уходило в пятки. От кабины к двигателям тянулись контрольные кабели, а сами двигатели соединяли энергоцепи. Если хоть одна из трех составных частей заденет что-то твердое, вся конструкция рухнет грудой металла и пламенным выбросом ракетного топлива. Если что-нибудь оторвется - гонке конец.

Лицо юного пилота озарилось улыбкой, и он еще поддал газу.

Каньон впереди сузился, а тени стали гуще. Энакин направил болид к полоске света, за которой вновь открывались песчаные пустоши. Держался он ближе к поверхности, где скальный проем расширялся. Не сбрасывать высоту в этом месте было рискованно - иначе он рисковал задеть стенки проема. В прошлом месяце Регга на этом прокололся, и его останки до сих пор собирали по пустыне.

Но с Энакином такого не случится.

Мальчик передвинул рычаги управления вперед и под завывание двигателей вырвался из каньона на простор.

Сидя в кабине болида, он ощущал, как вибрация двигателей проходит по контрольным кабелям и, словно мелодия, отдается в теле. Облаченный в грубо сшитый комбинезон, шлем гонщика, очки и перчатки, мальчик так крепко держался в своем кресле, что чувствовал все порывы ветра, ударяющие по днищу болида. В разгар гонки он был не просто рулевым, не просто дополнительным элементом конструкции. Он был самой конструкцией - ее двигателями, ее кабиной. Он был связан с ними непостижимым даже для него самого образом. Каждый наклон, мельчайший толчок, каждый рывок и поворот каркаса и сочленений передавались пилоту, и его чувства непрерывно фиксировали все, что происходило с болидом. Машина словно говорила с ним на особом языке - смеси звуков и ощущений, - и, хотя в этом языке не было слов, мальчик понимал все, что сообщал ему болид.

Ему мнилось, что иногда он даже знал, о чем пойдет речь, до того как это было «произнесено».

Справа чиркнула металлическим блеском оранжевая искра, и впереди замаячил узнаваемый силуэт в виде разорванного креста - Себульба вытеснил Энакина с лидирующей позиции, которую тому удалось занять благодаря стремительному старту. Мальчик наморщил лоб, сердясь на себя за секундную невнимательность и неприязнь к сопернику, которая мешала сосредоточиться на гонке. Неуклюжий и кривоногий Себульба обладал премерзкой душонкой; противником он был опасным, выигрывал часто и ради этого не стеснялся подставлять остальных. Только в прошлом году более десятка гонщиков пострадали в авариях из-за этого дага, и всякий раз, когда он травил приятелям на пыльных улицах Мос-Эспа байки о своих «подвигах», его глаза загорались от извращенного удовольствия. Энакин хорошо знал Себульбу и отлично понимал, что с ним лучше не связываться.

Он вдавил рулевые рычаги, и болид, почувствовав приток свежей энергии, устремился в погоню.

То, что Энакин был человеком - а если точнее, единственным человеком, который когда-либо участвовал в этих гонках, - не добавляло ему шансов. Гонки считались на Татуине высшим испытанием мастерства и отваги, да к тому же были любимым зрелищем для обитателей Мос-Эспа. Для человека управлять болидом на таких скоростях было за гранью возможного. Иным расам преимущество давали дополнительные конечности со множеством сочленений и головы, которые крутились на сто восемьдесят градусов, глаза-стебельки и гибкие, словно бескостные, тела - все то, чего человеку изначально не дано. Самые знаменитые гонщики, лучшие представители своей расы, неизменно обладали странной внешностью и сложным строением, а их склонность к риску граничила с безумием.

Не обладая ничем из перечисленного, Энакин Скайуокер, однако, интуитивно чувствовал, каких навыков от него потребует спорт, и не пасовал перед этими требованиями, отчего казалось, будто ни в каких отличительных признаках он и не нуждается. Это придавало ему в глазах окружающих некую загадочность, а Себульбу с каждым днем все больше выводило из себя.

Во время гонки месяцем ранее вероломный даг пытался притереть болид Энакина к скате. Задумка не удалась лишь потому, что Энакин почувствовал приближение Себульбы, который пытался запрещенной пилой-заточкой перерезать его правый стилтоновский кабель. Пилот заблаговременно увел машину вверх и проиграл гонку, зато сохранил жизнь. И до сих пор злился, что его поставили перед подобным выбором.

Соперники пронеслись между древними скульптурными изваяниями и очутились на арене, возведенной на окраине Мос-Эспа. Они нырнули под финишную арку, прошли мимо теснящихся на трибунах зрителей, которые приветствовали их криками, мимо пит-дроидов, станций техобслуживания и роскошных лож, в которых хатты возвышали себя над простонародьем. В центре арены стояла башня с комментаторской кабиной, из которой двухголовый тройг сообщал толпе имена и результаты гонщиков.

Отправляясь на новый круг, Энакин рискнул бросить взгляд на размытые силуэты, которые тут же исчезли из виду, словно мираж. Где-то среди них была и его мама Шми, которая, как всегда, беспокоилась за сына. Они никогда ничего такого не обсуждали, но Энакину казалось, что она верила, будто своим присутствием на трибунах может уберечь его от несчастья. До сих пор эта вера ее не подводила. Мальчик два раза попадал в аварии, а однажды даже не добрался до финиша, но не пострадал ни в одном из более полудесятка заездов. И Энакину нравилось, когда мама рядом. Он испытывал воодушевление, о сути которого не давал себе труда задуматься.

Да и деваться ему было некуда. Он участвовал в гонках, потому что был хорош в этом деле, и Уотто знал, насколько хорош. Уотто приказывал - он выполнял. Такова участь раба, а Энакин Скайуокер был рабом с рождения.

Впереди возвышался широкий и длинный Арочный каньон, скалистый разлом, ведущий к извилистому ущелью Острых скал, которое гонщикам предстояло преодолеть на пути к плоскогорьям. Себульба шел впереди, держался низко, почти вплотную к поверхности, и все пытался оторваться от Энакина. Позади из-за линии горизонта стремительно приближались еще трое. Беглым взглядом мальчик определил, что это Махоник, Газгано и Римкар в своем несуразном болиде-пузыре. Все трое сокращали отставание от лидеров гонки. Энакин было поддал мощности, но потом притормозил. Гонка уже приблизилась к ущелью. Перестараешься - и поминай как звали. В теснине скорость реакции должна быть молниеносной. Лучше переждать.

Махоник и Газгано, похоже, придерживались того же мнения и при подлете к разлому выстроились позади Энакина. А вот Римкар решил не мелочиться, подрезал мальчика за долю секунды до входа в каньон и пропал в темноте.

Энакин выровнял болид и поднял его выше, уводя от усыпанного камнями дна каньона. Прокладывая путь по извилистому каналу, он доверился памяти и инстинктам. Во время гонки для мальчика все вокруг словно замедлялось. Ощущение было ни на что не похожим. Скалы, песок и тени проплывали мимо в непредсказуемом калейдоскопе узоров и оттенков, а он все равно отчетливо их различал. Детали не сливались с окружением, а. напротив, выделялись на его фоне. Энакину казалось, что он смог бы вести болид с закрытыми глазами. Ведь он был на одной волне со всем, что его окружало, и прекрасно чувствовал местность, в которой находился.

Энакин легко скользил по каньону. В тенях впереди мелькнули красные вспышки - выхлопы двигателей Римкара, а высоко над головой проглядывало небо - ярко-голубая полоса посреди скалистого навеса. В разлом попадал лишь тонкий лучик света, с каждым метром терявший свою силу, так что, достигнув Энакина и его соперников, он едва рассеивал тьму. Однако пилот был спокоен, погружен в свои мысли и вел болид, слившись с его двигателями, с вибрацией и гудением механизма и мягкой бархатной темнотой вокруг.