Пример лингвистического эксперимента в журнале начальная школа. Языковая игра как лингвистический эксперимент

4.6.5. Лингвистический анализ Никаких ощутимых разночтений для этого места не существует (пара рукописей опускает союз???), конъектур тоже нет, поэтому текстологический анализ мы пропускаем, переходя к лингвистическому анализу. Строго говоря, с точки зрения грамматики

1. Известно, что в XX в. в различных областях науки и искусства (в математи­ке, биологии, философии, филологии, живописи, архитектуре и т. д.) многие цен­ные идеи и начинания российских ученых и деятелей культуры заглохли в душ­ной атмосфере советского тоталитаризма, но получили признание и развитие на Западе и через десятилетия снова возвращаются в Россию.

Это в значительной степени относится и к методу лингвистического эксперимента, гро­мадную роль которого настойчиво подчеркивали в 20-х годах А. М. Пешковский и особенно Л. В. Щерба. «Сделав какое-либо предположение о смысле того или ино­го слова, той или иной формы, о том или ином правиле словообразования или формообразования и т. п., следует пробовать, можно ли сказать ряд разнообраз­ных фраз (который можно бесконечно множить), применяя это правило (...) В возможности применения эксперимента и кроется громадное преимущество - с теоретической точки зрения - изучения живых языков» [Щерба 1974:32].

На словах необходимость экспериментирования в синхронических исследо­ваниях признаётся, по-видимому, всеми российскими лингвистами, на деле, одна­ко, возможности этого метода до сих пор используются недостаточно. Зарубеж­ные исследования по грамматике, семантике, прагматике - это, как правило, се­рия экспериментов над несколькими, тщательно подобранными примерами и интерпретация полученных результатов. В России работа по современному языку в рассматриваемом отношении мало отличаются от работ по истории языка: и в тех и в других приводятся большие списки примеров из обследованных текстов и сама величина списка расценивается как доказательство правильности развиваемого положения. При этом> игнорируется то обстоятельство, что в реаль­ных текстах анализируемое явление нередко искажено воздействием до­бавочных факторов. Мы забываем предостережение А. М. Пешковского, который отмечал, что было бы ошибкой видеть, например, в союзе и выразителя распространительных, причинно-следственных, условно-следственных, проти­вительных и т. п. отношений; это означало бы, что «в значение союза просто сва­ливается все, что можно извлечь из вещественного содержания соединяемых им предложений» [Пешковский 1956: 142], Исследователь языка попадает при этом в положение химика, который для химического анализа какого-то металла брал бы куски его руды разного минерального состава и.приписывал наблюдаемые.разлит чия самому металлу. Очевидно, химик возьмет дляї своего опыта чистый металл, лишенный примесей. Мы также должны оперировать тщательно подобранными» примерами, по возможности исключающими;воздействие добавочных факторов^, и экспериментировать с этими примерами (например, заменять слово его синот нимом, изменять тип речевого акта, расширять фразу за счет диагностирующего контекста и т. п.).

2. Сказанное выше отнюдь не означает, что автор - противник сбора тексто­вого материала. В исследованиях по диахронии, по стилистике и т. д. он необхо­дим. Да и при изучении современного языка примеры из текста- это полезная отправная точка и ценный иллюстративный материал. Однако сбор текстового материала не должен стать самоцелью. Это не лишенное приятности занятие дает не так уж много: по Маяковскому, «в грамм добыча, в год труды».

При изучении живого языка упор должен быть сделан на лингвистическом экспериментирова­нии. Мы сэкономим время и добьемся лучших результатов. Об этом хорошо ска­зал Ю. Д. Апресян: «Можно десятилетиями собирать факты и ни разу не заметить семантического секрета слова, который оно мгновенно отдает в условиях остро­го эксперимента» [Апресян 1971:34].

3. Важным видом эксперимента- являются наблюдения над «отрицательным языковым материалом» - аномалиями (высказываниями, противоречащими языковой интуиции). Т. В. Булыгина и А; Д Шмелев отмечают (со ссылкой на Т. Ку­на), что в науке нередко открытие начинается с осознания аномалии [Булыгина - Шмелев 1997:438]. «...игра в нарушение семантических и прагматических канонов имеет своей целью вникнуть в природу самого канона, а через него и в природу вещей» [Арутюнова 1988: 303]. Разумеется, необходима осторожность при интер­претации результатов. Результаты, которые резко противоречат существующим представлениям («ни в какие ворота не лезут»), требуют тщательной проверки. Не исключено, что мы имеем дело с ошибкой эксперимента. Как заметил Э. Даль, «ес­ли мой градусник показывает, что у меня температура 43*С, то я заключу отсюда не то, что прежние теории относительно возможных колебаний температуры че­ловеческого тела не верны, а то, что мне следует купить новый градусник» (цит. по: [Булыгина - Шмелев 1997:437]).

Ю. Д Апресян предложил единую шестизначную экспериментальную шкалу для измерения степени языковой неправильности: правильно - (+), допустимо - (-), сомнительно - (?), очень сомнительно - (??), неправильно - (*), грубо непра­вильно (**). Языковая игра (ЯИ) располагается, как правило, в верхней части шка­лы, это обычно небольшие отклонения от нормы или даже просто некоторая не­обычность, например «сгущения», перенасыщение какой-то не слишком частой языковой особенностью-типа Съел тельное, надел исподнее и поехал в ночное (ср. [Норман 1987]). Сильные отклонения от нормы и грубые неправильности в художественной речи редки, а в авторской - крайне редки. Есть, однако, одно ис­ключение - пародия.

4. Дж Китчин видит в пародии «реакцию носителей расхожих представле­ний... В социальных вопросах - это защитник респектабельности, в литературе - установившихся форм» (цит. по: [Новиков 1989:134]).

Строки А Ахматовой Я на правую руку надела / Перчатку с левой руки М. В. Па­нов в замечательном (к сожалению, так и не опубликованном) курсе лекций по языку русской поэзии назвал «камертоном» поэтики акмеизма. Но как жадно, не брезгуя повторами, набросились на эти строки пародисты, привыкшие к абст­рактной поэтике символистов! Вот лишь некоторые из пародий:

Только вздрогнула",-Милый! Милый!

О, господь мой, ты мне помоги!

Ина правую руку стащила Галошу елевой ноги (С. Малахов).

Стынутуста в немой улыбке.

Сон или явь? Христос помоги!

На ногу правую по ошибке,

Надела туфель елевой ноги (В. Зоргенфрей).

Но теперь, уступивши мужскому насилью,

Я скорблю глубоко!.

~Я на бледные ножки надела мантилью,

А на плечи-трико- (Дон Аминадо).

Следует добавить: пародия -это и защитник установившихся языковых форм. Пародист зачастую отталкивается от некоторой языковой (намеренной или ненамеренной) аномалии или необычности в пародируемом тексте, усили­вая ее -зачастую до степени грубой неправильности. Получается «аномалия в квадрате». Таким образом, пародии очень интересны при лингвистическом ис­следовании нижней части шкалы аномальности, той, которую Ю. Д Апресян обо­значает знаками (*) и (**).

5. Эксперимент должен стать для лингвиста, исследующего современный язык, столь же обычным рабочим приемом, каким он является, например, для хи­мика. Впрочем, то, что он занимает скромное место в лингвистических исследо­ваниях, отнюдь не случайно. Эксперимент требует определенных навыков и не­малых усилий. Поэтому, нам кажется, особенно важно использовать эксперимен­тальный материал, который уже имеется, «лежит под ногами». Мы имеем в виду языковую игру.

Парадоксальный факт: лингвистический эксперимент гораздо шире, чем лин­гвисты, применяют (уже многие столетия, если не тысячелетия) сами гово­рящие- когда они играют с формой речи.

В качестве примера можно привести серию экспериментов О. Ман- * делыитама с местоимением такой, указывающим на высокую степень качест­ва (напр., он такой сильный). Вот строки из юношеского стихотворения 1909 г.:

Дано мне тело - что мне делать с ним,

Таким единым и таким моим.

Здесь несколько необычно сочетание местоимения такой с прилагательным единый и особенно с местоимением мой. Сочетание таким моим представляется допустимым, поскольку по смыслу оно близко к «вполне нормальным» сочетани­ям типа таким родным. Однако Мандельштам сам отчетливо ощущал необыч­ность этого сочетания и неоднократно использовал его в юмористических сти­хах, в своего рода автопародиях:

Мне дан желудок, что мне делать с ним,

Таким голодным и таким моим? (1917 г.)

[Комический эффект создается за счет сужения и снижения самой темы, сведения ее к проблемам желудка.]

Или: Неунывай,

Садись в трамвай,

Такой пустой,

Такой восьмой. (ок. 1915 г.)

Комический эффект вызван сочетанием местоимения такой с числительным восьмой, которое трудно осмыслить как качественное прилагательное. Словосо­четание такой восьмой аномально, но не бессмысленно: в результате игры возни­кает новый смысл. Дело в том, что в отличие от первых, «престижных», выделен­ных числительных (ср. первая красавица, первый парень на деревне, первым де­лом), числительное восьмой - невыделенное, «заурядное», и тем самым, сочетание такой восьмой приобретает смысл ‘такой обычный, заурядный’.

Но тут уже, собственно говоря, начинается новая серия лингвистических экс­периментов О. Мандельштама - эксперименты с числительными, с делением их на «престижные» и «непрестижные». Вот его шутка, использующая образ «путни­ка», наивного и не знакомого с новейшими достижениями науки, такими как элек­тричество (упоминаемый им Шилейко - известный ассиролог, муж Анны Ахма­товой, на время поселившийся в чужой роскошной квартире):

Путник, откуда идешь? Я был в гостях у Шилейки.

Дивно живет человек, смотришь-не веришь очам.

В бархатном кресле сидит, за обедом кушает гуся.

Кнопки коснется рукой - сам зажигается свет.

Если такие живут на Четвертой Рождественской люди,

Путник, молю, расскажи, кто же живет на Второй?

Разделы: Русский язык

Личностно ориентированный подход, дифференцированное обучение – это ключевые понятия, без которых невозможно представить современную школу. Урок русского языка также требует пристального внимания. Если формы работы с учащимися с заниженной мотивацией для многих педагогов уже ясны, то что предложить тем, кто способен работать на высоком уровне сложности?

Одной из форм работы с одарёнными детьми на уроках русского языка может стать лингвистический эксперимент. В словаре лингвистических терминов даётся такое определение: лингвистический эксперимент - это проверка условий функционирования того или иного языкового элемента для выяснения его характерных особенностей, пределов возможного употребления, оптимальных вариантов использования. “Таким образом, в языкознание вводится принцип эксперимента. Сделав какое-либо предположение о смысле того или иного слова, той или иной формы, о том или ином правиле словообразования или формообразования и т. п., следует пробовать, можно ли сказать ряд разнообразных фраз (который можно бесконечно множить), применяя это правило. Утвердительный результат подтверждает правильность постулата... Но особенно поучительны бывают отрицательные результаты: они указывают или на неверность постулированного правила, или на необходимость каких-то его ограничений, или на то, что правила уже больше нет, а есть только факты словаря, и т. п.” (Л. В.Щерба). Важность применения лингвистического эксперимента отмечали А. М. Пешковский, А. Н. Гвоздев.

Нахождение нового знания осуществляется самими учениками в процессе анализа конкретных, частных явлений языка, от которого они переходят к общему, к теоретическим выводам и законам.

Так, например, при изучении темы “Одушевлённые и неодушевлённые имена существительные” знания учащихся с повышенной мотивацией учения можно углубить с помощью морфологического эксперимента. Ещё в начальной школе дети усвоили, что к одушевлённым существительным относятся те, которые отвечают на вопрос: “Кто?”, а к неодушевлённым – соответственно отвечающие на вопрос: “Что?”. Чтобы обучающиеся расширили свои познания и усвоили разницу между научной трактовкой имён существительных с точки зрения категории одушевлённости – неодушевлённости и житейским представлением об этом явлении, можно создать следующую проблемную ситуацию: слово “кукла” одушевлённое или неодушевлённое существительное?

Лингвистический эксперимент будет заключаться в склонении этого существительного во множественном числе по падежам и сравнении его с формами существительных, не вызывающих сомнения в принадлежности к одушевлённым или неодушевлённым существительным (например “сестра”, “доска”).

Учащиеся в результате самостоятельных наблюдений придут к выводу: у существительных “кукла” и “сестра” во множественном числе форма винительного падежа совпадает с формой родительного падежа: (нет) кукол = (вижу) кукол (нет сестёр = вижу сестёр), Р. п. = В. п.

У существительных “кукла” и “доска” во множественном числе форма винительного падежа не совпадает: нет кукол = вижу кукол, но нет досок = вижу доски. Формула куклы: Р.п.=В.п. Формула доски: И.п.=В.п

Деление существительных на одушевлённые и неодушевлённые не всегда совпадает с научным представлением о живой и неживой природе.

У одушевлённых существительных во множественном числе форма винительного падежа совпадает с формой родительного падежа (у одушевлённых существительных мужского рода 2-го склонения и в единственном числе).

У неодушевлённых существительных во множественном числе форма винительного падежа совпадает с формой именительного падежа (у существительных мужского рода 2-го склонения и в единственном числе форма винительного падежа совпадает с формой именительного падежа).

Существительные мертвец и труп являются синонимами, но существительное мертвец является одушевлённым (В.п. = Р.п.: вижу мертвеца – нет мертвеца), а существительное труп является неодушевлённым (В.п. = И.п.: вижу труп – здесь есть труп).

То же самое можно наблюдать на примере существительного микроб. С точки зрения биологии, это часть живой природы, но существительное микроб неодушевлённое (В.п. = И.п.: вижу микроб – здесь есть микроб).

Иногда пятиклассники испытывают затруднения при определении падежа существительных. Смешивают именительный и винительный, родительный и винительный. Чтобы понять в каком падеже находятся существительные 2-го и 3-го склонения, их можно заменить существительными 1-го склонения, в которых окончания указанных падежей не совпадают: купил портфель, тетрадь - купил книгу; пригласил друга, мать - пригласил сестру. Форму единственного числа существительных 1-го склонения, в которых дательный падеж совпадает с предложным, можно заменить формой множественного числа: по дороге - по дорогам (предложный падеж- о дорогах).

В работе с обучающимися с повышенной мотивацией можно широко применять метод синтаксического эксперимента.

Из учебников учащиеся узнают, что предлоги не являются членами предложения.

Но заинтересованных детей можно познакомить и с другой точкой зрения на синтаксическую роль предлогов. Лингвист Ю. Т. Долин считает: “В процессе речевой практики заметно возрастает как лексическая, так и синтаксическая самостоятельность целого ряда непроизводных предлогов”. Суть эксперимента будет заключаться в сравнении употребления двух предлогов. Для наблюдения возьмём строки Н. Рубцова:

Я, юный сын морских факторий,
Хочу, чтоб вечно шторм звучал,
Чтоб для отважных было море,
А если без, тогда причал.

Учащиеся обязательно обратят внимание на различное употребление двух предлогов.

Один предлог употреблен перед именем прилагательным, а второй без именной формы. В предложении предлог “без” отвечает на вопрос “Как?” и является обстоятельством. Для подтверждения наблюдения можно предложить пример из стихотворения Е. Евтушенко:

И раздается этот взрыв (бывает поздний),
Всю жизнь отныне разделив на до и после.

Выводы учащихся будут примерно следующими: предлоги “до” и “после” отвечают на вопросы “что?” и являются дополнениями.

При синтаксическом разборе также можно применить метод лингвистического эксперимента. В том случае, когда возникают трудности с определением члена предложения, нужно неотчётливые синтаксические конструкции заменить на отчётливые. Так в предложении “Туристы наконец заметили выход на поверхность” трудности могут возникнуть со словом “поверхность”. Вместо предложения “Туристы наконец заметили выход на поверхность” можно употребить “Туристы наконец заметили выход, ведущий на поверхность” или “Туристы наконец заметили выход, который ведёт на поверхность”.

Возможность замены предложно-именного сочетания “на поверхность” причастным оборотом и придаточным определительным доказывает, что мы имеем дело с определением.

К лингвистическому эксперименту можно отнести и “немой” диктант. На листе бумаги цифрой написано числительное, рядом нарисован предмет. Надо поставить числительное и существительное в определённый падеж. Например, нет 97 (рисунок), к 132 (рисунок).

Лингвистический эксперимент может проходить в групповой форме. Каждая группа получает задание, в котором сформулирован вопрос, представлен дидактический материал и предложена программа проведения эксперимента для получения определенного результата. Результаты эксперимента могут быть оценены как самим педагогом, так и группой учеников-экспертов, состоящей из самых подготовленных учащихся.

Лингвистический эксперимент помогает учащимся разобраться во многих трудных фактах языка, служит средством, позволяющим убедиться в правильности трактовки этих фактов.

Проведенный нами лингвистический эксперимент имел своей целью практическое изучение уровней структуры языковой личности.

Лингвистический эксперимент проводился в два этапа.

Первый этап лингвистического эксперимента

Первый этап эксперимента проводился среди учащихся 11 В класса средней общеобразовательной школы № 59 города Чебоксары. В эксперименте приняло участие 20 человек (все работы прилагаются). Данная часть эксперимента состояла из 4 заданий и была направлена на исследование особенностей разных уровней структуры языковой личности учащихся, заканчивающих обучение в средней школе. Поскольку нулевой уровень структуры языковой личности не рассматривается в качестве показательного, характеризующего индивидуальные особенности человека как создателя разнообразных, неповторимых текстов, ни одно из заданий не было ориентировано на исследование этого уровня.

I. Первое задание представляет собой текст предельно обобщенного содержания, правильная интерпретация которого не может сводиться только к поверхностному его восприятию, к толкованию прямого значения.

I. Опираться можно только на то, что оказывает сопротивление(Стендаль).

Старшеклассникам предлагалось дать толкование этой фразы в 5-6 предложениях.

Отрывок, предложенный для анализа, интересен тем, что он может быть истолкован как в прямом, так и в переносном значении. С точки зрения законов физики, опираться действительно можно только на твердые тела, которые оказывают сопротивление, т. к. легкие предметы не могут служить надежной опорой. В то же время данное высказывание имеет и другой, более глубокий, философский подтекст: полагаться стоит только на тех людей, которые, будучи зрелыми, сформированными личностями, имеют собственное мнение и не побоятся высказать его, даже если оно не совпадает с твоим. Такие люди не побоятся покритиковать тебя, если это нужно, и честно сказать о том, что им что-то не нравится, чтобы помочь тебе стать лучше, исправить какие-то собственные недостатки. И только такие люди так же адекватно воспримут критику и от тебя, попытаясь, возможно, исправить что-то в себе.

Цель данного задания - определить, смогли ли учащиеся почувствовать дуализм значения и как они понимают второй, более глубокий, аспект высказывания.

По результатам анализа ответов, 12 человек отреагировали на существование философского подтекста и дали толкование, опираясь именно на него.

• 1 ученик не дал ответа вообще.
• 2 человека рассмотрели только прямое значение высказывания, не углубляясь в обнаружение дополнительных смыслов, но при этом отметили, что рассматривают только физическую точку зрения: " Если рассматривать это высказывание с точки зрения физики, то, рассматривая стол и человека, можно считать так: когда человек опирается на стол, стол оказывает ему сопротивление, и поэтому человек не падает"; " С физической точки зрения, опираться можно, например, на столб, только потому, что он оказывает сопротивление, а не падает в ту сторону, в которую ты его толкаешь".
• 5 человек либо не уловили достаточно четко ни одного из смыслов, либо ушли от ответа, либо неправильно поняли содержание высказывания: "Оказывать сопротивление - значит пытаться доказать то, в чем он уверен; значит, на данное утверждение можно положиться"; " Я думаю, что Стендаль говорил о каком-нибудь враге или о чем-то, что у автора не получается, и на это надо опираться"; "Сопротивление - это значит, что есть что-то, что противоречит какому-либо действию или высказыванию. Если, например, над каким-нибудь термином очень много спорят, что оно противоречиво, вызывает сопротивление, то на него можно опереться".

Таким образом, по результатам первого задания можно сделать вывод, что более половины учащихся воспринимают дополнительные смыслы, которые непременно сопровождают тексты абстрактно-отвлеченного, обобщенного характера. Остальные либо рассмотрели только прямое значение высказывания, либо ушли от ответа или же неправильно поняли высказывание в целом.

II. Третий мотивационный уровень структуры языковой личности подразумевает восприятие не только дополнительных глубинных смыслов высказывания, но и владение общекультурными (фоновыми) знаниями. Принимая во внимание тот факт, что прецедентные тексты заключают в себе признанные ценности мировой культуры, передают духовный мир автора высказывания, делают адресата причастным к соавторству, II задание представляет собой отрывок текста, содержащий прецедентный текст, знание учащимися которого уже предполагается к моменту окончания средней школы. Данное задание позволит определить степень владения учащимися старших классов фоновыми знаниями, необходимыми для восприятия подобных текстов.

Предлагаемый для анализа отрывок текста и задания к нему:

Мне кажется, что он для Саши больше старается, ведь Саша далеко не Аполлон (Ю.Нагибин).

Учащимся было необходимо ответить на следующие вопросы:

• -кто такой Аполлон?
• -какова, соответственно, внешность Саши?

Как известно, Аполлон - древнегреческий бог красоты, покровитель искусств, поэзии, музыки, который отличался необыкновенно красивой внешностью. Основываясь на этих фактах, можно сделать вывод о том, что Саша далеко не красив, ведь он "далеко не Аполлон".

• 1) При ответе на вопрос, кто такой Аполлон, практически все учащиеся указали на то, что Аполлон имел красивую внешность, фигуру.
• 5 человек написали, что Аполлон - бог красоты, но не указали на его связь с античностью.
• 6 учеников написали, что Аполлон - это бог, при этом не указывая его функцию.
• 2 человека определили, что Аполлон - это бог солнца в Древней Греции, и, по сути, они не так далеки от правильного ответа, ведь Аполлон - покровитель искусства, поэзии, света.
• 3 ученика написали, что Аполлон - символ, идеал, эталон красоты, но не упомянули, что он бог.

Не дал ответа на этот вопрос 1 человек, при этом показав не столько незнание мифологии и литературы, сколько нежелание обдумать предложенный вопрос.

Лишь 3 ученика показали более глубокие и точные знания, охарактеризовав Аполлона как древнегреческого бога красоты. Из всех учащихся только 1 человек попытался дать описание внешности Аполлона: "Он был красив собой (с белокурыми волосами, правильными чертами лица, с хорошей фигурой)".

Следует отметить, что достаточно полного и исчерпывающего ответа не дал ни один из учащихся. Никто не упомянул, что Аполлон также покровитель искусств, поэзии, музыки, света.

• 2). Внешность Саши определена верно 13 учениками.
• 3 человека не дали ответа на этот вопрос.
• 4 учащихся дали противоречивые ответы, либо лишенные логики, либо основанные на неправильном толковании внешности Саши: "Саша тоже прекрасна, но не идеальна, у нее, наверное, есть маленькие недостатки, которые делают ее еще более прекрасной"; "Саша не совсем красивый, но и не совсем некрасивый, так как нет такого человека, который мог бы быть сравним по красоте с Аполлоном". При этом 2 человека характеризуют внешность Саши верно, но затем приводят совершенно необоснованные выводы: "Саша некрасив, и поэтому Аполлону это не нравится, и он хочет, чтобы у Саши все было хорошо"; " А Саша, он далеко не идеал, может быть у него просто красивая душа. Саша богат духовно, а не физически. А об Аполлоне мы не можем сказать, что он был богат душой. Он больше славился красотой тела и внешности".

Таким образом, мы можем сделать вывод: несмотря на то что далеко не все учащиеся смогли полно и исчерпывающе ответить на вопрос о том, кто такой Аполлон, т.е. не проявили глубоких знаний античной мифологии, в целом, это не помешало большинству учеников верно уловить замысел автора и правильно оценить внешность Саши.

Итак, для восприятия прецедентных текстов, с помощью которых высказывание вводится в культурно-исторический контекст с широкими временными рамками, необходимы как фоновые знания, так и умение устанавливать глубинные аналогии, понимать замысел автора. Изучение объема фоновых знаний и уровня сформированности умения оперировать ими при создании и восприятии текста позволяет определить уровень культурно-речевой подготовки учащихся и наметить пути к их дальнейшему общему и речевому развитию.

III. С целью исследования чувства стиля старшеклассников, их "чувства коммуникативной целесообразности" было предложено задание, в котором использовались тексты с мотивированным отклонением от функционально-стилистических норм. Ученики должны были не только обнаружить уместность или неуместность отклонения от доминанты стиля, но и коммуникативную целесообразность соединения в одном тексте языковых средств, принадлежащих разным стилям речи.

В связи с поставленными задачами закономерен вопрос о возможности исследования чувства стиля как способности, не предполагающей наличия теоретических знаний,- ведь сведения о строении текста, о функциональных стилях речи предусмотрены школьной программой в основном курсе русского языка. Однако опрос старшеклассников показал, что многие из них не имеют четкого представления об этом разделе курса, так как речеведческая теория давалась обзорно в 5 классе. Кроме того, определение причины смешения стилей, особенно в текстах не художественных, не входит в число требований, предъявляемых к речевому развитию учащихся. Согласно действующим программам школьники должны уметь создавать высказывание с соблюдением стилистических норм, находить и устранять возможные ошибки в своем тексте.

Итак, целью экспериментального исследования чувства стиля у старшеклассников явилась проверка их способности оценивать уместность - неуместность отклонения от функционально-стилистических норм, определять дополнительные смыслы.

Задание III направлено на проверку способности учащихся создавать образ говорящего на основе его речи. Для этого был предложен отрывок из повести Н. Иовлева "Художник Шприц"(1991) без указания фамилии автора и названия произведения.

Если верить Овидию, самые сладкие сны посещают нас на рассвете- к этому времени душа освобождается от гнета пищеварения.

Право слово, не видать мне сегодня сладких снов - ни на рассвете, ни после. Я так обожрался жареным мясом, что мой усохший, омертвелый желудок одолеет эту гранд-порцию не раньше, чем через неделю.

Учащимся предлагалось ответить на 2 вопроса:

• -что можно сказать об авторе произведения (эпоха, опыт, отечественный или зарубежный)?
• -что можно сказать о герое (возраст, привычки, род занятий, образованность)?

Также предлагалось определить стиль текста.

Отрывок явно контрастен. В нем прослеживаются две линии, которые на лексическом уровне выражаются следующим образом: 1) Овидий, гнет пищеварения, право слово, гранд-порция; 2) обожрался; усохший, омертвелый желудок. Если первая линия характеризуют героя - а повествование ведется от его лица - как интеллигентного, образованного человека, то вторая просторечным словом обожрался и упоминанием об усохшем желудке указывает на другую сторону его жизни, на возможную полосу неудач, на то, что человек опустился под их тяжестью. Эти две линии не противопоставлены друг другу, они составляют целое, хотя и диссонируют. Речевая характеристика героя отражает неоднородность его образа: в прошлом он художник, а ныне - наркоман.

Ответы учащихся были разнообразны, однако в них можно проследить определенные тенденции. Представим обобщенные результаты анализа работ.

Определяя страну и эпоху, ученики пришли к выводу, что автор мог жить в Древнем Риме (1 ответ); в средние века (1 ответ); в дворянской России (3 ответа); в России, но без указания эпохи (1 ответ); в Америке 19 века (1 ответ); в современную эпоху (4 ответа); невозможно определить время, так как подходит ко всем эпохам (1 ответ) , 6 человек не указали страну вообще. Не дали ответа на этот вопрос 2 человека.

Следует отметить, что всего 3 человека разграничили автора и героя произведения, причем все они сошлись на том, что автор - человек образованный, интеллигентный, что он знаком с трудами древних философов, а герой "необразованный и грубый"(1 человек), "мечтателен и любит поесть"(1 человек), "живет немного раньше, скорей всего при власти СССР". Большинство же учеников либо считают, что автор и герой тождественны, что свидетельствует о неумении разграничивать автора, создателя произведения, и придуманных им персонажей (которые далеко не всегда даже являются выразителями идей самого автора), либо характеризуют только автора или только героя, что опять-таки свидетельствует о неразграничении этих понятий.

Что касается привычек героя, 6 человек отмечают его любовь "поесть много и вкусно"; "поесть, попить и поиграть в покер" (1 человек); "есть перед сном" (2 человека). Из этого видно, что учащиеся обратили внимание только на поверхностное содержание текста, выраженное на лексическом уровне, не углубляясь при этом в то, что хотел этим показать автор. Остальная часть учеников не осветила этот пункт вообще, скорее всего, опять же из-за непонимания замысла автора.

Стиль речи определен как разговорный(5человек), публицистический(2 человека), публицистический с элементами рассуждения(1 человек), разговорный с элементами публицистического(2 человека), повествовательный с элементам рассуждения(4 человека), художественный(2 человека), рассуждение, описание(1 человек). Не осветили этот пункт 2 человека.

В целом работы показали, что ни один из учащихся не смог определить смешение стилей как литературный прием, и, соответственно, никто не сумел увидеть подобное варьирование стилистических норм в речи персонажа как средство раскрытия внутреннего мира человека, создания более сложного образа героя, соответствующего замыслу автора. Отсутствие этой способности не позволяет полностью понять замысел автора, а в реальном общении может помешать восприятию собеседника, привести к недооценке или неправильной оценке его личности. Природа данной способности связывается с чувственно-ситуативным типом мышления, с умением определять прагматические компоненты языкового значения.

По итогам данного задания, направленного на исследование чувства стиля старшеклассников, связанного с фактором коммуникативной целесообразности, можно сделать вывод о весьма ограниченной способности учащихся относить текст к той или иной сфере общения на уровне чувства языка, т.е. без специальных знаний. Способность к восприятию варьирования функционально-стилистическх норм не проявляется достаточно отчетливо, в результате чего ученики не могут назвать причины смешения стилей и, следовательно, полностью раскрыть замысел автора.

Наличие в текстах дополнительных смыслов, образованных смешением стилевых средств, отражает реальное состояние современной русской речи, поэтому коммуникативная компетенция старшеклассников должна включать способность к различению добавочных смыслов и установлению причин их появления. Развитие такой способности имеет и отчетливо выраженный прагматический мотив - усилить действенность собственной речи в различных сферах общения.

IV. Четвертое задание направлено на исследование знания учащимися прецедентных текстов и их способности создавать ситуации, в которых значение этих прецедентных текстов получает реализацию.

Учащимся предлагалось дать определение понятию "Плюшкин" и привести примеры ситуаций, когда это понятие получает свою реализацию.

• 4 человека не дали ответа на этот вопрос.
• 7 человек дали характеристику этому персонажу как жадному, скупому человеку, скряге без указания ситуации, когда человека можно назвать подобным образом.
• 7 человек дали более полную характеристику этому персонажу, указав такие его черты как ненужное накопительство, собирательство: "Плюшкин-человек очень жадный, занимающийся накопительством, не использующий то добро, что у него есть"; "Плюшкин - это черствый и жадный человек, главной целью в жизни которого является накопительсьво. Даже если он будет очень богатым, он никогда не даст своих денег, даже своим детям, на всем экономит"; "Плюшкин - человек, который все собирает, копит, даже то, что ему не нужно. У него всегда много барахла". Но при этом ни один ученик из названной группы не привел ситуацию, когда о человеке можно сказать подобным образом.

Тем не менее, 1 человек попытался привести пример ситуации, когда, по его мнению, человека можно назвать Плюшкиным:

"-Дай мне 5000 рублей! - сказал Ваня.

• -Не дам, мне самому надо! - сказал Дима.
• -Ну, ты Плюшкин,- обидевшись, сказал Ваня".

Как видно из приведенного примера, ученик не до конца понимает значение понятия "Плюшкин", так как оно обязательно включает в себя компонент накопительства, ненужного собирательства, что не отражено в ответе. Более того, Диме в приведенном примере, судя по всему, самому необходимы деньги или, по крайней мере, он не может свободно отдать Ване 5000 рублей, не ставя это в ущерб себе. Поэтому ученик либо подобрал неудачный пример, либо все-таки не до конца понимает значение прецедентного текста.

Есть еще 1 ответ, в котором ученик продемонстрировал попытку интерпретации значения прецедентного текста, исходя из ассоциативной связи между плюшкой, то есть мягкой булочкой, сделанной из теста, и пухлым добряком, которого за его мягкость называют Плюшкиным: "Плюшкин - смешной, пухлый человек, относится ко всему со смехом, но бывает, что серьезно относится, когда задевают его".

Таким образом, по результатам четвертого задания можно сделать вывод, что, хотя в целом ученики показали знание значения прецедентного текста, никто из них не смог привести ситуацию, когда это значение реализуется. Это значит, что теоретическое знание прецедентных текстов, являющееся показателем II тезаурусного уровня языковой личности, не является еще условием, непременно ведущим к грамотному употреблению этих прецедентных текстов в речи, что характеризует III мотивационный уровень языковой личности.