Куда вы предпочли бы сбежать, чтобы надежно укрыться от людских глаз и от накопившихся проблем? Снять стресс повседневных забот мог бы необитаемый остров. Но знаете ли вы, что на Земле существует самая удаленная точка от ближайшего клочка суши? Быть может, этот вариант заинтересует вас более всего.

Океанический полюс недоступности

Идея вычисления расположения этой точки пришла к географам только лишь в конце 20 века, когда это стало возможным, благодаря новым технологиям. Самое отдаленное место от суши сразу же окрестили океаническим полюсом недоступности. Вычисления производились посредством специальной компьютерной программы. В итоге заветное местечко всех Робинзонов было обнаружено в южной части Тихого океана. Поскольку его официальное название слишком громоздкое, удаленная точка получила более короткое, но емкое прозвище - пункт Немо. Это была своеобразная дань автору приключенческих романов Жюлю Верну и его самому знаменитому мореходному антигерою. Примечательно, что на латыни «немо» означает «никто». Более символичного названия для океанического полюса недоступности придумать нельзя.

До ближайших островов, окружающих точку с трех сторон, более одной тысячи миль

Более одной тысячи морских миль отделяет пункт Немо и три ближайших океанических острова. Остров Дюси, который принадлежит к океанической вулканической гряде Питкерн, расположен к северу от точки и является необитаемым. Ближайшим соседом с северо-восточной стороны является представитель цепи островов Пасхи остров Моту-Нуи. По сути, он является вершиной горы, подножие которой затерялось на уровне 2 тысяч миль над уровнем моря. Эта точка известна как самая западная точка Чили, а ее скалистая поверхность необитаема. Ближайший южный сосед точки Немо - это острова заснеженной Антарктиды. Таким образом, если вам каким-то чудом удастся попасть на океанический полюс недоступности, в радиусе 2 тысяч километров не будет ни одной живой души.

Официальное открытие

Эксперты уже давно обсуждали возможность вычисления самой удаленной морской точки, но не могли рассчитать точные ее координаты до появления современных технологий. Океанический полюс недоступности официально был открыт в 1992 году канадским инженером-исследователем хорватского происхождения Хрвохе Лукателой. Ученый не собирал экспедицию, а предпочел остаться на суше и всецело доверился специальной компьютерной программе. Нет никаких сомнений в том, что эти расчеты максимально точные. Он не пользовался булавками, прикрепленными к плоской проекции земного шара. Вместо этого компьютер смодулировал точный эллипсоидный макет планеты. По прогнозам ученых, точка Немо вряд ли сдвинется со своих сегодняшних координат. Движение вулканических пород, равно как и образование новых необитаемых скалистых островов, в ближайшее время здесь не предвидится.

Это уникальное место

Небольшое изменение в географических координатах океанического полюса недоступности может произойти в случае применения расчетов при помощи обновленных компьютерных программ. А в результате береговой эрозии возможны изменения в очертаниях ближайших географических соседей точки. Но даже в этом случае погрешность координат будет незначительной. Это местечко является уникальным, нет никаких других точек на поверхности Земли, которые могли бы сравниться с ним. Сразу три необитаемых острова равноудалены от океанического полюса недоступности.

Ближайшими соседями точки являются астронавты

Вы будете удивлены, но ближе всего к пункту Немо находятся космонавты и астронавты, пилотирующие Международную космическую станцию. Высота орбиты МКС над Землей составляет 416 километров. В то время как ближайший населенный пункт удален от точки на расстояние 2 700 километров.

Этот район известен в космических кругах как космическая свалка

Космические агентства всего мира активно пользуются обширной безлюдной местностью как космической свалкой. Именно здесь нашла свое последнее пристанище российская орбитальная станция «Мир». Здесь производятся плановые затопления техники европейскими и японскими космическими службами просто потому, что это наиболее тихое и безлюдное место без судоходного трафика.

Что происходит с космическими отходами?

Остатки от космических путешествий разбросаны по дну Тихого океана. Космические аппараты не сохраняет свою структуру после повторного входа в атмосферу. Большинство из них сгорает. Сохраняются лишь топливные цистерны и элементы ракетных двигателей. Они изготовлены из титановых сплавов или нержавеющей стали. В них имеются сложные углеродные волокна, которые устойчивы к воздействию высоких температур. Более мелкие элементы космического корабля сгорают в атмосфере, не оставляя после себя ничего, кроме светового представления.

Внушительные останки 143-тонной орбитальной станции «Мир» были выброшены волнами к пляжам Фиджи. Основная же часть массивной структуры затонула в глубинах океана. Как и обломки кораблекрушений, космические отходы создают вокруг себя определенную среду обитания. Их колонизируют организмы, живущие на глубине. Если оставшееся топливо не просачивается сквозь цистерны, это не представляет угрозы для обитателей подводной флоры и фауны.

Спекуляция и слухи

В 1997 году океанографы записали таинственный шум на расстоянии около 2 тысяч километров к востоку от пункта Немо. Это привело к большому волнению общественности, ведь звук был сильнее, чем голос синего кита. Отсюда пошли слухи, что где-то неподалеку поселилось таинственное морское чудовище. Однако Национальное управление океанических и атмосферных исследований США поспешило успокоить общественность. Загадочный низкочастотный шум создается посредством разрушения айсбергов.

На планете существуют точки, которые называются полюсами. Это полюса географические и магнитные, полюса холода и недоступности.

На самом деле полюса недоступности уже покорены человеком. А смысл названия заключается в труднодостижимости данных географических точек из-за удалённости удобных транспортных путей.

Если полюс недоступности лежит на суше - он максимально удалён от океана по сравнению с другими точками континента. Если находится в океане - значит, максимально отдалён от суши.

Так, океанский полюс недоступности расположен в 2 688 км от ближайшего берега (причём это не берег континента, а атолл). У океанского полюса недоступности есть своё название - Точка Немо. Располагается эта точка в Тихом океане, на координатах 48°52′ ю. ш. 123°23′ з. д.

Вокруг большем чем на 2,5 тысячи километров - ни островка!

Континентальный полюс недоступности обладает почти таким же радиусом: он только на 43 км ближе к берегу океана, чем Точка Немо - к ближайшей суше. Более 2,5 тысяч км отделяют континентальный полюс недоступности от океана. Нетрудно догадаться, что находится эта точка на Евразийском континенте. Координаты континентального полюса недоступности - 46°17′ с. ш. 86°40′ в. д. Это север Китая.

Интересно, что континентальный полюс недоступности - действительно труднодоступная местность. Эта точка находится в пустыне, в 320 км от города Урумчи. Впрочем, в 10 км есть посёлок Сулагэ, так что необитаемым континентальный полюс недоступности не назовёшь.

А вот южный полюс недоступности, тоже расположенный на суше, достичь очень трудно. Ведь находится он в Антарктиде. До географического Южного полюса добраться намного проще (это делают даже туристы). Южный полюс недоступности находится в точке, наиболее удалённой от берега Южного океана. До географического полюса - около тысячи км.

Почему «около»? Дело в том, что о точных координатах южного полюса недоступности ведутся споры. Всё зависит от того, что принимать за точку отсчёта: границу воды и суши или границу шельфовых ледников и океана? Из-за движения шельфовых ледников и уточнения данных о географии материка, скрытого подо льдом, трудно точно установить полюс недоступности.

Долгое время этой точкой считались координаты 82°06′ ю. ш. 54°58′ в. д. Здесь была построена советская арктическая станция с памятником Ленину, который смотрит на Москву. Сейчас эта точка обладает историческим значением, так как местонахождение полюса недоступности уточняется.

С северным полюсом недоступности всё проще: это 84°03′ с. ш. и 174°51′ з. д. До географического Северного полюса - 661 км. До ближайшей суши - 1 094 км (это острова Земля Франца-Иосифа и Элсмир, до обоих от полюса недоступности равное расстояние). До ближайшей континентальной точки - 1 453 км (это мыс Барроу на Аляске).

Впервые северный полюс недоступности был покорён в 1941 году советскими полярниками во главе с Иваном Ивановичем Черевичным.

Конечно, понятие «недоступности» в данном случае весьма условно. До некоторых из этих полюсов добраться намного проще, чем взобраться на Эверест. Скорее, это красивое название географического понятия, означающего максимальную удалённость точки от берега с учётом ряда значимых характеристик.

К Полюсу относительной недоступности

Еще до отъезда в Антарктиду я задался целью во что бы то ни стало достичь Полюса относительной недоступности и создать там базу. К решению этой трудной задачи мы готовились всю зиму. Наш транспортный отряд тщательно ремонтировал каждый тягач, а затем выводили его на улицу и ставили в ряд с другими машинами, блестевшими новой краской. К весне в Мирном стояла готовая к походу шеренга тягачей и вездеходов.

В сентябре начали готовить поезд. Подбирали личный состав, укомплектовывали оборудование.

23 октября 1958 года поезд из шести тяжелых тягачей, одного вездехода "Пингвин" и семи саней вышел из Мирного в глубь Антарктиды. На них было погружено около 270 тонн снаряжения и продовольствия. Личный состав состоял из 21 человека. Начальником поезда я назначил А. Ф. Николаева.

Поскольку неотложные дела не позволяли мне на долгое время отлучаться из Мирного, я решил принять участие в походе только на последнем этапе - от станции Советская до Полюса относительной недоступности.

Первые 50 километров шли по свежевыпавшему снегу. Глубоко уходили в снег гусеницы и полозья. С трудом преодолели крутой подъем на 75-м километре от Мирного. Здесь забрали ранее завезенное топливо и отправились дальше, в глубь континента. Как и прежде, на участке до станции Пионерская наиболее неприятным препятствием были не морозы, а заструги. Тряска была столь сильной, что отдыхавшие водители не могли спать на своих койках.

В пути участники похода выполняли метеорологические, магнитные, гравиметрические, гляциологические и сейсмические исследования. Проведение научных работ требовало длительных остановок. Но нас занимали не спортивные рекорды, а научные открытия.

12 ноября поезд прибыл на станцию Комсомольская. Здесь поезд переформировали. Для доставки груза на станцию Восток намечено было направить три вездехода и один тягач, а к станции Советская и к Полюсу относительной недоступности - пять тягачей и один сопровождающий вездеход с горючим.

Через восемь дней, 20 ноября, поезд вышел со станции Комсомольская по направлению к полюсу. Снег был очень рыхлый, глубина колеи достигала 50-60 сантиметров, тягачи часто буксовали, приходилось идти сцепом по две-три машины. Часто ломались пальцы траков гусениц. Сменять стальные пальцы с помощью кувалды было очень трудно. Даже видавшие виды водители ощущали высоту и кислородную недостаточность.

В 230 километрах от Комсомольской, после заправки тягачей горючим, вездеход повернул обратно. На нем пришлось отправить двух водителей, заболевших горной болезнью.

29 ноября поезд прибыл на станцию Советская, где в течение нескольких дней проводились исследовательские работы по широкой программе, а тягачи готовили к последнему этапу похода.

30 ноября я вылетел из Мирного на Советскую. Я вез с собой бюст В. И. Ленина, решив установить его в центре Антарктиды.

Прибыв на станцию Советская, я прежде всего проинтересовался у врача Советской В. Г. Константинова состоянием здоровья участников похода. (Здесь надо сказать, что Константинов оказался столь же хорошим поваром, сколь и врачом, в чем я мог убедиться, отведав приготовленный им обед. А на полярной станции, да еще на внутриконтинентальной, хороший повар - это уже залог здоровья.) Результаты были неутешительные. Пришлось отправить самолетом в Мирный еще троих - механика-водителя и двух взрывников. Это ставило нас в трудное положение, но и рисковать здоровьем участников экспедиции я не желал и не имел права. Опыт показал, что не каждый организм выдерживает большие высоты и особенно напряженную работу в разреженном воздухе высокогорья. Поэтому я решил поначалу не форсировать дела, а попривыкнуть к здешним условиям. В. К. Бабарыкин уступил мне койку, и первый день я провел преимущественно в лежачем положении. К счастью, я хорошо переношу высоту и быстро адаптируюсь.

На следующий день я уже знакомился с сотрудниками станции и ее сооружениями. У меня складывалось самое благоприятное впечатление. Нельзя было не восхищаться этими людьми. В тяжелейших условиях коллектив станции под руководством В. К. Бабарыкина сделал все для того, чтобы здесь, в глубине континента, можно было нормально жить и работать. Программа научных работ выполнялась четко, без малейших срывов. Бабарыкина я забрал с собой как начальника станции Полюса относительной недоступности, предполагая возложить на него ее организацию и производство метеорологических наблюдений.

3 декабря 1958 года поезд из четырех тягачей, каждый из которых имел на прицепе одни сани, вышел со станции Советская по направлению к Полюсу относительной недоступности. Личный состав поезда включал 18 человек: кроме меня в составе поезда были - начальник поезда А. Ф. Николаев, В. К. Бабарыкин, штурман Ю. Н. Авсюк, начальник гляцио-логического поезда X. Я. Закиев, сейсморазведчики О. Г. Сорохтин и В. И. Коптев, врач-повар С. П. Шлейфер, механик-бурильщик С. В. Ромакин, радист Е. Г. Ветров, механики-водители В. Д. Якимчук, Л. Д. Донин, А. П. Ерохин, В. Ф. Задворников, А. Ф. Паршин, А. Н. Степаненко, А. Ф. Иванов и В. И. Гуменюк.

Дальнейшее движение поезда было сопряжено с большими трудностями. Местами тягачи увязали в глубоком снегу. Приходилось передвигаться челночно сцепом по два тягача на одни сани. Пальцы траков ломались. Гусеницы тягачей приходилось ремонтировать на высоте более 3400 метров над уровнем моря и при 50-градусных морозах. Чтобы выбить поломанный палец из трака при кислородной недостаточности, надо было прилагать огромные физические усилия. Иногда казалось, что поставленная задача ввиду позднего времени невыполнима. Однако мы упорствовали и настойчиво продвигались вперед. Обнадеживало то, что труднопроходимые участки сменялись более твердым настом и тогда тягачи шли значительно легче.

Пройдя более 100 километров от Советской, мы остановились на отдых, чтобы пообедать, заняться ремонтом тягачей и производством очередных научных наблюдений. Водители, как обычно, стали выбивать кувалдой пальцы траков. И вдруг мы услышали гул Антарктиды. Оглушительный звук, напоминающий звук от удара по пустой деревянной бочке, но в несколько тысяч раз сильнее. Буквально Антарктида гудела. После первого удара мы еще несколько раз ударили кувалдой по гусеницам - результат тот же. Антарктида гудела. Все мы живые люди, конечно, и от таких звуков нам стало не по себе. Очевидно, где-то пустота. Но где? Стали осматривать местность - кругом белая пустыня. Я влез на самый высокий балок. Все тот же снег, ничего более. Тем не менее я счел, что дальнейшее продвижение без разведки рискованно. Дал указание В. М. Перову вылететь из Мирного к нам и разведать рельеф по нашему предстоящему маршруту. Вскоре самолет был над нами.

Вот как описывает этот полет его участник В. Л. Лебедев.

"Сбросили в расположение поезда груз пальцев для ремонта гусениц. Затем самолет взял курс на Полюс относительной недоступности. Мы сообщили Е. И. Толстикову, что на предстоящем маршруте не видно трещин и что ничто не внушает опасения за судьбу тягачей. Потом самолет развернулся и пошел на север. Возвращаясь в Мирный, осмотрели гору Браун. В пути провели работы по барометрическому нивелированию ледяного щита. Обнаружено несколько неизвестных географических объектов. В точке 75°12" ю., 61°00" в., в 850 километрах к югу от станции Моусон, заметили отдельную пирамидальную вершину, имеющую высоту над уровнем моря 3300 метров. Вдоль 74-й параллели от 60°00" в. до 63°30" в. наблюдали горную цепь. Особенно выделялась двуглавая гора в точке 74°10" ю., 63°20" в. Следующая группа гор прой-дена на широте 73°45" ю. между меридианами 64°20" в. и 66°00" в. В ней насчитывается около 6 вершин. Группа является южной, не нанесенной на карты оконечностью гор Принца Чарльза. Все пройденные горы имеют сбросовую глыбовую структуру, многие вершины столовой формы. Далее были открыты две группы нунатаков, не отмеченные на карте. Первая из 4 островершинных нунатаков находится в координатах 73°35" ю., 70°10" в., вторая - из трех скоплений нунатаков - у 73°15" ю., 72°10" в. В точке 73°40" ю., 71°40" в. открыты два ледяных купола типа Массон. В координатах 74°50" ю., 62°10" в. пересечено начало ледника, ориентированного по меридиану и расположенного в ложбине ледяного щита."

После детальной разведки В. М. Перов сообщил по радио, что кроме снега кругом и по маршруту ничего нет. Конечно, снежные мосты над пропастями с воздуха не заметишь.

Я принял решение продолжить движение. К счастью, все обошлось благополучно. Если и были по пути снежные мосты через трещины и пропасти, то они оказались достаточно прочными, чтобы выдержать наш поезд. Кстати, измерения толщины льда и снега показали, что в это время мы находились над подледной горой высотой до 3500 метров, толщина снега в этих местах была 500 метров. Это в месте измерения. Очевидно, где-то эта толщина могла быть и меньше. Возможно, в районе нашего маршрута были и подснежные пустоты, которые и определили этот странный гул.

На 160-м километре от Советской поверхность ледника неожиданно начала отлого повышаться. Затем встретилось еще два больших подъема протяженностью по 4-5 километров. Как оказалось впоследствии, это было самое высокое место на всем маршруте - около 4000 метров над уровнем моря. Мы назвали этот район - плато Советское.

Чем ниже падал спирт в термометре, тем больше становились высоты и тем острее ощущали мы нехватку воздуха.

От холода нас спасала хорошая экипировка. Участники похода были одеты в ватно-пуховые костюмы, кожаные костюмы на меху, меховые брюки, унты, меховые шапки. Большое значение имело хорошее и регулярное питание. Пища готовилась в электрокамбузе на ходу поезда, так чтобы на остановках мы могли подкрепиться обедом или ужином.

Опыт первых походов показал, что мясо и крупа на высоте развариваются очень медленно и плохо, поэтому обеды готовили из полуфабрикатов (пельмени, куры, котлеты и т. д.), которые в замороженном виде заготавливались в Мирном.

Я ехал в головном тягаче, где была радиостанция. В этом же балке располагались А. Ф. Николаев и радист. Спали на двухэтажных нарах в спальных мешках, отапливались углем (чугунной печкой). Туалет был в тамбуре балка. Обедали в балке-камбузе.

Незадолго до прибытия в намеченную точку нам пришло сообщение о том, что где-то в горах к югу от станции Бодуэн пропали четыре бельгийских полярника. Бельгийская радиостанция передала SOS и просила помощи у всех, кто ее услышит. Что делать? У нас у самих работы много. Мы договорились с В. М. Перовым, что он прилетит и сядет на Полюсе недоступности на самолете Ли-2. И все же выручать бельгийских полярников нужно. Послал запрос в Москву. Пришел ответ от начальника полярной авиации М. И. Шевелева - если оказывать помощь, то лететь двумя самолетами для страховки. Этого я допустить не мог. Нам авиация была нужна. Вызвал на радиотелефонный разговор В. М. Перова. Посоветовались и решили - Перову лететь с экипажем на одном самолете. Об этом волнующем эпизоде речь будет еще впереди, а пока возвратимся к будням нашего похода.

14 декабря 1958 года поезд достиг Полюса относительной недоступности, Ю. Н. Авсюк определил координаты - 82°06" ю. ш., 54°58" в. д. Это точка, расположенная на самом большом удалении от всех берегов Антарктиды, то есть геометрический центр Антарктиды. Точка, где еще никогда не был человек.

В первый же день установили радиомачту, жилой балок и оборудовали постоянную радиостанцию. Разбили метеоплощадку, приступили к наблюдениям. Была пробурена скважина глубиной 60 метров.

Вблизи станции подобрали место для взлетной полосы и в течение двух суток во главе с механиком-водителем Л. Д. Дониным укатывали снег для посадки самолета Ли-2 на лыжах.

Вскоре на мачте взвился флаг нашей Родины, а на жилом балке, на высоком постаменте был установлен бюст Ленина, к Его взор обращен к Москве. До сих пор в центре Антарктиды развевается флаг нашей Родины и стоит бюст В. И. Ленина.

Итак, еще одна победа - Полюс недоступности Антарктиды взят советскими полярниками.

В тот же день я отправил телеграмму в Москву, в Главсевморпути:

"Докладываю: 14 декабря 14.45 мск поезд тягачей прибыл на Полюс недоступности Антарктиды, пройдя от Мирного расстояние около 2200 км по сыпучим снегам на высоте до 4000 м научными работами, в том числе сейсмическими, гравиметрическими. Личный состав здоров. Точке 82°06" юг 55°00" восток, на высоте 3710 м над уровнем моря создана станция Полюс недоступности для эпизодических научных наблюдений и база внутриконтинентальных походов. Дом-балок на 4 человека с радиостанцией, позывной РСОН, с двигателем, метеостанцией, индекс 89555, электрокамбузом, запасом продовольствия и горючего 2-3 месяца. На станции имеется скважина глубиной 60 м. В настоящее время на станции Полюс недоступности проводятся метеорологические, актинометрические, магнитные, гляциологические и сейсмические работы. Готовится аэродром для лыжных самолетов. На мачте поднят государственный флаг СССР, на возвышении дома-балка установлен бюст Ленина. Толстиков".

Другая радиограмма с Полюса недоступности:

"Внутриконтинентального поезда Литл-Америку, Моусон, копия Бугаеву.

Полюс относительной недоступности. В точке 8206 юг 5500 восток на высоте уровнем моря 3710 советской экспедицией создана станция для эпизодических научных наблюдений, метеорологический индекс 89555 позывной радиостанции РСОН. В настоящее время будет работать до 20 декабря. Толстиков".

Говорят, аппетит приходит во время еды. Взяв Полюс недоступности, мы стали мечтать о дальнейшем продвижении - к географическому полюсу. Подсчитали горючее - его хватит, чтобы добраться на одном тягаче до американской станции Амундсен-Скотт.

Было предложение попросить горючее на обратный путь у американцев. (Конечно, горючее, которое нужно было для возвращения тягачей в Мирный, у нас имелось в изобилии.) А. Ф. Николаев готов был выполнить эту операцию - сходить от Полюса недоступности к географическому полюсу и вернуться обратно. Однако я по ряду причин не стал на этот раз рисковать. Задачу, поставленную перед нами, мы выполнили и даже перевыполнили. Времени у нас было в обрез. Искушать судьбу не стоило. Правда, меня подмывало слетать по этому маршруту на самолете с посадкой на географическом полюсе, но не хотелось беспокоить американцев.

В первые дни пребывания на Полюсе недоступности (15 декабря) от В. М. Перова пришла радиограмма с сообщением, что бельгийцы найдены.

Дел в Мирном накопилось много. Нужно срочно было возвращаться. Опыт работы нашей экспедиции показал, что при большом объеме работ в экспедиции нельзя руководителю надолго отвлекаться на выполнение частных задач. Пусть эти частные задачи и интересные, и почетные, но во имя выполнения основных целей экспедиции нужно жертвовать собственными интересами.

18 декабря из Мирного прилетел и сел на Полюсе недоступности самолет Ли-2 (пилот Н. А. Школьников). Этот самолет доставил различный груз, и самое главное - пальцы для тягачей, которые чертовски ломались. Доставленные пальцы были выбиты из находившихся в Мирном тягачей. Запасных уже не было.

В тот же день я вылетел в Мирный. Со мной на борту были X. Я. Закиев, закончивший работы, С. В. Ромакин и С. П. Шлейфер. Следует сказать, что наш самолет с трудом оторвался от укатанной полосы и перед самым взлетом немного пробежал по целине. Я даже испугался за исход взлета и одновременно удивился. Ведь полетный вес самолета мы подсчитали точно и не допускали перегрузки. Стал выяснять, в чем дело. Оказалось, что один пассажир, не желая оставить какие-то инструменты и железяки, потихоньку набил ими самолет, что, естественно, повлекло за собой перегрузку самолета. Так легкомыслие чуть не привело к несчастью и срыву операции.

Полет прошел благополучно, и мы в этот же день прибыли в Мирный. Поезд на Полюсе недоступности находился до 26 декабря. Были выполнены большой комплекс научных работ и регулярные метеорологические наблюдения. Полюс недоступности находился на высоте 3720 метров над уровнем моря. Толщина льда в этом месте равна 2950 метрам, высота коренных пород подо льдом - 770 метрам.

14 декабря на станции Полюс относительной недоступности были начаты стационарные метеорологические наблюдения.

По окончании сейсморазведочных работ было начато переоборудование комбинированного домика на санях для использования его в стационарном положении. У основной входной двери был построен теплый тамбур. Пристройку к балку переоборудовали под продовольственный склад.

В 30 метрах от жилого дома была разбита метеоплощадка - психрометрическая будка с комплектом термометров и волосным гигрометром, актинометрическая стойка, термометры на поверхности снега, датчики дистанционной метеорологической станции (ДМС) на стандартной 6-метровой мачте и три снегомерные рейки. На метеостанции выполнялись метеорологические и актинометрические наблюдения 4 раза в сутки: в 3, 9, 15 и 21 часов московского времени (0, 6, 12 и 18 часов гринвичского).

На двух профилях проводились сейсмические наблюдения, включавшие определение толщины и структуры ледникового щита и ультразвуковой многоканальный каротаж снежно-фирновой толщи. По программе гляциологических наблюдений выполнено определение плотности и твердости снежного покрова, описаны его рельеф и структура, взяты поверхностные и коренные (до глубины 10-15 метров) пробы снега, измерена его температура на различных глубинах (до 50 метров).

Выполнена учащенная серия наблюдений по определению горизонтальной и вертикальной составляющих магнитного поля Земли. Проведено несколько серий гравиметрических наблюдений.

За период наблюдений метеорологические условия в районе станции были типичными для внутренних районов Антарктиды и мало отличались от условий на станции Советской. За короткий 12-дневный период наблюдений нельзя дать полной характеристики климата даже за летний сезон. Однако можно отметить некоторые особенности.

Так, прохождение циклонов сопровождается здесь более характерными признаками циклонической погоды, чем в районе станции Советской.

Температура воздуха колебалась от -27,5 до -37,4 градуса. Суточный ход температуры хотя и незначителен по амплитуде, но четко выражен во времени - максимум в середине дня и минимум в предутренние часы. Температура ледника, определенная в скважине на уровне нулевых амплитуд, дает основание считать, что средняя годовая температура воздуха находится в пределах от -67,5 до -58,0 градуса.

Атмосферное давление колебалось от 603,8 до 613,9 миллибара. Ход давления плавный. Относительная влажность колебалась незначительно: от 44 до 63%. Преобладало северное направление ветра, средняя скорость составляла 3,6 м/с. Облачность была преимущественно перистых форм. Средняя облачность за 12 дней составила 2,1 балла.

21 декабря была проведена консервация станции. Полярники оставили запас продовольствия на 4-5 месяцев для четырех человек и записку с просьбой, если в том будет необходимость, пользоваться продуктами.

Следует сказать, что после нашего похода на станции были еще три экспедиции, в том числе одна американская. Все они отметили, что станция находится в отличном состоянии, и с благодарностью обращались к первооткрывателям (их имена значились на доске, прикрепленной к балку).

Важно, что в результате этого похода мы установили, что подо льдом Антарктиды находится не океан, а твердые породы. По маршруту мы прошли огромный подледный хребет высотою до 3500 метров. Следует также сказать, что по пути следования было установлено двадцать два наземных знака (бочки, вехи, гурии и т. д.).

Обратный путь от станции Полюс недоступности до Советской прошли по старой колее. 3 января 1959 года поезд прибыл на Советскую. Чтобы вывезти отсюда все тягачи, самолетом были доставлены пять механиков-водителей. Этим же самолетом зимовавшие здесь сотрудники были вывезены в Мирный.

Поезд, теперь уже из семи тягачей, вышел к станции Комсомольская. Из-за сильной пурги поезд двигался с трудом. Одну сильно потрепанную машину пришлось оставить на полпути. 10 января поезд прибыл на Комсомольскую и на следующий день двинулся дальше.

14 января была законсервирована станция Пионерская, а зимовщики вывезены самолетом. 18 января поезд прибыл в Мирный. Итак, поезд пробыл в пути 88 суток и за это время прошел 4300 километров.

В https://gidrokomfort.ru/catalog/otoplenie/vodonagrevateli/ популярные водонагреватели

Обледенелый, сверкающий холодным светом край земли! В белом безмолвии плывут внизу застывшие вершины бесчисленных островов. Много раз летал я над архипелагом Земля Франца-Иосифа, много раз ходил по этой земле, а все не могу привыкнуть к ее величественной красоте.

…Первым нарушил молчание командир нашего экипажа Иван Иванович Черевичный. Оторвавшись от иллюминатора, спросил:

— А на куполе острова Рудольфа нет таких трещин? — Он показал на выпуклое плато острова Райнера, края которого зияли расщелинами.

— В тридцать седьмом не было. Прилетим, посмотрим,— ответил я.

К счастью, трещины образуются главным образом на краях ледников. Зная это, можно выбрать относительно безопасное место посадки.

Вскоре в мягких фиолетовых тенях наступающих сумерек выплыли знакомые очертания острова Рудольфа.

Четырехмоторный СССР-Н-169, стартовавший сутки назад в Москве, шел в район «полюса относительной недоступности».

К северу от 75-й параллели, между меридианами 170° восточной и 130° западной долготы, лежит огромная неисследованная область Северного Ледовитого океана.

Контуры этого «белого пятна» образуют треугольник. Его вершина примыкает к географической точке полюса, а недалеко от центра «пятна» находится одно из примечательных мест земного шара — «полюс относительной недоступности».

Удаленный от берегов океана, окруженный многолетними льдами, непроходимыми для ледоколов, этот район до сих пор оставался неисследованным. Много заманчивого таил в себе «полюс недоступности» Ученые всего мира пытались предположить, что же там делается.

Одни доказывали, что это место одновременно есть и «полюс безжизненности», мертвое оледенелое пространство. Другие, наоборот, утверждали, что там находятся земли с богатым животным миром они ссылались на Б. Бартлетта, который, двигаясь по дрейфующему льду к острову Врангеля, наблюдал, как с севера летели стаи птиц, очевидно, после летовья.

Попытки проникнуть к «полюсу относительной недоступности» были. Тот же капитан Бартлетт в 1913 году отправился сюда в поисках предполагаемой Земли Гарриса, но шхуну его раздавило льдами, а экипаж, потеряв несколько человек, с трудом выбрался из беды.

Полярный исследователь Г. Вилкинс с летчиком Б. Эйельсоном в 1927 году добрались до 77° 46" северной широты и 175° 00" западной долготы. В 1938 году, летая с аэродрома Аляски, он доходил до 87° северной широты и обследовал восточную границу «белого пятна», но в глубь территории ему проникнуть не удалось.

Арктика ревниво охраняла свои тайны.

В декабре 1940 года И. Черевичный, В. Чечин и я представили в Ленинградский арктический институт проект экспедиции для исследования «полюсе относительной недоступности» Ученые поддержали нас.

Предполагалось произвести три посадки в районе «белого пятна» к северу от острова Врангеля и выполнить комплекс научных работ.

В экспедицию, кроме команды, состоявшей из пилотов И. Черевичного и М. Каминского, бортмехаников Д. Шекурова, В. Борукина и А. Дурманенко, бортрадиста А. Макарова и навигатора — автора этих записок, вошли магнитолог и астроном М. Острекин, гидрологи Я. Либин и Н. Черниговский.

В марте 1941 года мы достигли 83° северной широты и 95° восточной долготы. Отсюда я наметил курс на мыс Челюскин.

Стремительно мчится наша звездокрылая птица, пересекая невидимые параллели Земли. Под нами море Лаптевых. Выше и выше поднимается солнце: мы идем теперь на юг. Справа в легкой дымке видны ледяные массивы Северной Земли. Остров Комсомолец, остров Октябрьской Революции, остров Большевик — все это земли, открытые в наше славное время советскими полярниками.

Северная Земля пока еще пустынна. Только маленькая зимовка научных работников приютилась на одном из ее многочисленных островов.

— Мыс Челюскин — самая северная оконечность Азиатского материка,— торжественно объявил я. Самолет пошел на посадку.

Нахмурившись, Иван Иванович вытянул руку вперед, туда, где ветер трепал черные флажки, обозначавшие приготовленную посадочную полосу.

— Да-а... Это же манеж для скачек с препятствиями! — вырвалось у меня.

— Другой, видимо, нет,— хладнокровно ответил Черевичный.

На нас набегали холмы плотного снега. Машина грузно запрыгала по окаменелым сугробам, накренясь на правое крыло. Сильный толчок сорвал и бросил нас вперед. На меня полетели чемоданы, тюки, тяжелые приборы. Наступила томительная тишина. Выбравшись из-под тюков, я заглянул в иллюминатор. Самолет, целый и невредимый, стоял на лыжах с включенными моторами. Мы выскочили из машины и бросились осматривать шасси.

— Все в порядке! — проговорил Черевичный.

Подбежали растерянные зимовщики, но Иван Иванович только рукой махнул:

— Ну что с вас возьмешь! — Потом он повернулся к нам: — Они же впервые принимают самолет...

Недолго гостили мы у зимовщиков мыса Челюскин. Рассвет следующего дня застал нас над океаном. Самолет держал путь на Котельный, самый крупный из группы островов Новосибирского архипелага. На нем почти сутки мы пережидали пургу, а затем взяли курс на остров Врангеля. Взлетали вслепую. Отличные гироскопические приборы позволили четко проделать эту сложную операцию. Размеренно текла жизнь на самолете. Мы уже пять часов в воздухе. Механик Борукин пригласил всех свободных от вахты к ужину — горячий кофе, котлеты из медвежатины.

На горизонте показалась громада острова Жанетты. Повсюду унылые обнаженные скалы, лишь кое-где прикрытые льдами и снегом. Зеленый, синий и голубой лед океана, искрошенный о каменные зубья берега, медленно двигался мимо острова, наполняя воздух грохотом, который был слышен даже сквозь шум моторов.

Приближаемся к знаменитому Айонскому массиву — сплаву тяжелых многолетних льдов, крепких как гранит. По неведомым еще законам дрейфа, они то поднимаются на север, то спускаются к югу, закрывая или открывая проход для караванов. От поведения этих льдов во многом зависит успех плавания в восточной части Арктики. Наше внимание привлек большой айсберг, более чем наполовину закрытый туманом.

— Айсберг в этом районе? — удивляется Иван Иванович.— Откуда? Течения от Северной Земли сюда не заворачивают, а Генриетта таких мощных айсбергов не рождает.

Мы приблизились к ледяному гиганту.

— Вот еще загадка для ученых,— сказал Черевичный.

Я заметил:

— Может, это гость с той самой неизвестной земли к северу от Врангеля?

— Вряд ли. Вероятно, он пришел с Канадских островов,— возразил Черевичный.— Во всяком случае, многие будут оспаривать существование здесь айсберга, хотя вот он, перед нашими глазами, сверкает всеми цветами радуги.

Вскоре мы шли над горным хребтом острова Врангеля. Поселок на косе у самого моря. Отчетливо выделяются ветровая электростанция и мачты радиостанции. Рядом на льду лагуны матово поблескивает полоса посадочной площадки.

— Отличный естественный трамплин для наших прыжков к «полюсу недоступности»! — согласились летчики, осмотрев аэродром.

Итак, бухта Роджерса — исходный пункт экспедиции. Здесь нам предстоит тщательно проверить материальную часть, снаряжение для автономной жизни на дрейфующем льду, испытать приборы в работе при низких температурах. Уже два дня рассчитываю на листе ватманской бумаги сетку «условных меридианов» — карту района «полюса недоступности», карту, которой еще нигде нет. Нам предстояло дать ответ: океан ли там или земля? Каковы глубины, какое магнитное напряжение поля Земли, есть ли жизнь в ледяной бездне океана и многое другое, что интересовало науку.

Самолет представлял собой «летающую лабораторию». Астрономия, гидрология, актинометрия, магнитология, гидробиология, метеорология, наконец, изучение методов аэронавигации в условиях высоких широт — вот перечень тем, над которыми предстояло работать во время трех полетов и трех запланированных посадок на льды в исследуемом районе.

Уже давно полетный вес машины превысил норму, а груз все прибывал, и все было самое необходимое...

Вылет на неделю задержала пурга. Ветер достигал временами такой бешеной силы, что с почерневших гор летели камни.

Второго апреля антициклон принес ясную морозную погоду, которая, по предсказаниям синоптиков, должна была распространиться на весь арктический бассейн. В 21 час наш самолет поднялся в воздух и пошел в обход гор, перевалить которые на перегруженной машине было невозможно.

Шекуров внимательно следил за многочисленными стрелками приборов, а мы напряженно прислушивались к реву моторов. Залитый светом застывший океан уходил за далекий горизонт. Что ждет нас там?

Самолет держал курс по солнечному компасу. Перед пилотами на матовом экране отражался оранжевый диск. Чтобы сохранить верное направление, надо держать его в центре экрана. По солнцу же вычисляем и местонахождение самолета. Каждые пятнадцать минут я измеряю секстантом высоту солнца, затем определяю дрейф и путевую скорость машины.

Мы находились в пути уже более четырех часов. Дул сильный ветер, относивший самолет влево. К тому же, видимо, от стужи нет-нет да останавливался часовой механизм солнечного компаса. Приходилось каждые восемь минут вылезать в астрономический люк и под обжигающим ледяным ветром руками приводить в движение тонкие рычажки перископа прибора.

В два часа 3 апреля прошли место посадки Г. Вилкинса в 1927 году. Он измерял здесь эхолотом глубину океана. Дальше простиралось ледяное пространство, где никогда не бывал человек.

Непрерывно следим за горизонтом: каждый километр может принести новое. Даже под защитными стеклами очков приходится щуриться. Проходит час, второй, ритмично гудят моторы. В кабине тепло. Благодаря оранжевой окраске фюзеляжа солнечные лучи прогревают самолет, можно сидеть без перчаток.

Встречается много льдин, годных для посадки. Это радует. Но будут ли такие льды там, впереди?

— Что-то тут не видно земель! — разочарованно заявляет Черевичный.

— Их и не должно быть, слишком глубок океан, — категорически отвечает гидролог Черниговский.

— Подождите, вот сядем, проверим,— занимает нейтральную позицию астроном Острекин.

В кабину входит Шекуров с бутербродами и большим термосом кофе. Спор прекращается.

Хотя в нашу программу не входит открытие новых земель, но кто знает?

Через сорок минут посадка. Все чаще я беру высоты солнца. Наконец прошу товарищей приготовиться. Внизу появляется нагромождение торосов, за ними — молодое поле льда осеннего образования, зажатое со всех сторон тяжелым паком. Снежная поверхность заманчиво блестит. Делаем круг, потом второй, пытаясь на глаз определить прочность поля. Раз оно выдерживает давление окружающего льда, значит, не затрещит и под самолетом. Мы припадаем к иллюминаторам.
— Пошли?

— Пошли! — одновременно отвечают несколько голосов, и я бросаю на лед дымовые шашки.

Купаясь в лучах солнца над льдами, где еще не бывал человек, гордо развевается пурпурное знамя нашей Родины. Хмельная радость охватывает нас. Без шапок, тесно окружив древко флага, мы кричим, поем, переполненные счастьем.

Гидролог Черниговский, весь закутанный в меха, стучит ногой по льду:

— Вот он, «полюс недоступности»! Нашей льдине мы присваиваем порядковый номер — 1. Ее координаты — 81° 27" северной широты и 181° 15" восточной долготы.

Саша Макаров, наш неутомимый радист, уже сообщил Москве о посадке.

Жизнь на льдине № 1 началась. Каждый участник экспедиции занят своим делом.

Я приступил к сооружению метеорологической станции. Гидрологи с помощью бортмеханика устанавливали наблюдательный пункт, шла сборка глубинных лебедок.

Чтобы прорубить льдину, пришлось использовать аммонит. Гулкий взрыв потряс ледяное безмолвие. Над прорубью установили палатку, и скоро затрещал мотор, опуская в океан стальной трос, увешанный приборами для проб воды, грунта и измерения температур.

Острекин в промежутках между астрономическими наблюдениями занимался измерением сил земного магнетизма, Макаров и Черевичный устанавливали антенны, а Каминский готовил обед.

Над лагерем полярный день. Солнце уже не закатывалось за горизонт и ослепительно горело круглые сутки.

К обеду лагерь представлял собой целый палаточный городок. Каждая палатка имеет свое название. Самая большая, где мы собирались для дружеской беседы после рабочего дня, называлась «Дворцом Советов», палатка механиков — «Домом Техники», палатка магнитолога — «Домом Науки».

В первый же день жизни на льдине, сидя во «Дворце Советов» на мягких оленьих шкурах и спальных мешках, мы выслушали новость: гидролог Либин сообщил, что на глубине 2647 метров лот достиг дна. Это неожиданно, но перед нами — донный грунт. Таким образом, глубина океана в районе «полюса относительной недоступности» оказалась в два раза меньше, чем определил Вилкинс.

— Вилкинс, несомненно, ошибся,— сказал Либин.— Придется нам вносить коррективы в географические карты.

— Да, но ведь он находился почти на триста пятьдесят километров южнее,— заметил я.— Возможно, что там глубина превышала пять тысяч метров.
— Дно океана не имеет таких резких переходов,— не соглашался Либин...

Пахнуло холодом, и в палатке появился Черниговский, осторожно прижимая что-то к груди.

— Смотрите, в океане богатейшая жизнь! — почти закричал он, показывая наполненный водой сосуд, где сновали маленькие ракообразные существа.

— Эти простейшие — хорошая пища для более сложных организмов,— убежденно заявил Черниговский.— Здесь должны водиться тюлени.

С утра начались регулярные научные вахты. В лагере непрерывно стучал мотор лебедки. На глубине 300 метров, под водой с отрицательной температурой, мы обнаружили слой теплой воды, достигшей в толщину 750 изобат. Несомненно, это был могучий атлантический поток, дошедший до Северного Ледовитого океана.

На вторые сутки удалось установить прямую радиотелефонную связь с Москвой. Непрерывно, днем и ночью, велись научные наблюдения, отдыхали урывками. Усталые, еле передвигая ноги, люди вползали в палатку и сразу засыпали. Ветер выдувал из палаток тепло, и даже при непрерывно горящих примусах температура редко поднималась выше минус 18—20°. Особенно тяжело было просыпаться и выходить наружу. Однако выходить приходилось, и не на минутку, а на несколько часов. Одежда затвердевала от мороза и при движении дребезжала, как деревянная.

Посылая радиограммы на Большую землю, мы о своей работе пока не слишком-то распространялись. Это особенно огорчало Сашу Макарова, по совместительству еще и специального корреспондента ряда центральных газет. Он, впрочем, нашел выход из создавшегося положения и передал через Хабаровск подробный рассказ о посадке и первых днях жизни на льдине.

Пятого апреля погода стала портиться, вороха снега замели наши палатки. Зато потеплело. Ветер постепенно переходил в штормовой. Так что, дабы не заплутать в зыбкой мгле, приходилось ходить вдоль расставленных цепочками флажков. И все постоянно прислушивались: не ломается ли где-нибудь лед? В проруби возле гидрологической палатки уровень воды все время колебался. Очевидно, невдалеке образовались большие пространства чистой воды и волнение докатывалось до нас.

Каждого интересовало направление дрейфа льдины. Выяснили, что она, медленно вращаясь против часовой стрелки, двигалась с общим потоком льда на северо-запад со средней скоростью около семи километров в сутки.

Пурга наконец прекратилась, зато появилась новая забота: ветер испортил аэродром. Начались авральные работы по расчистке сугробов. За обедом Каминский с особым одобрением посматривал на едоков, собиравшихся после двадцатичасового рабочего дня на морозном воздухе. На третьи сутки ударных работ он сказал:

Научные исследования на льдине № 1 закончены, свертываем лагерь. Последней была снята метеорологическая станция, после того как я записал данные погоды последнего срока. Загудели моторы самолета. Пустынной и одинокой показалась теперь наша льдина. Мы сжились с ней, и на прощание, чего греха таить, невольно взгрустнулось.

Тринадцатого апреля стартуем с Врангеля в район второй посадки на дрейфующие льды «белого пятна». Как и в первый полет, нас все время сносило на запад. Внизу простирался многолетний пак. Потом пошли огромные разводья, а лед носил следы свежего торошения. Затем холмистые поля тяжелого, сплошного льда, по мощности и возрасту превосходящие пак Северного полюса, Гренландского пролива и вообще всех высоких широт, где нам приходилось бывать раньше и потом. На этот раз мы около сорока минут кружились, отыскивая приемлемую площадку. Тяжелые, всторошенные и всхолмленные льды не годились для посадки даже учебного самолета. Наконец остановили выбор на старом разводье, затянутом ровным заснеженным льдом

— Выдержит? Не нырнем к Нептуну? — Пилоты вопросительно смотрят на меня.

— Судя по старым наддувам, толщина не менее ста пятидесяти сантиметров, а нам хватит и метра,— отвечаю я и сбрасываю вниз дымовые шашки.

Пилоты пристегиваются ремнями и по створу дыма идут на посадку. Самолет жестко прыгает по застругам затвердевшего снега и останавливается. Выскакиваем, осматриваем лыжи. Они выдержали. Торжественно поднимаем флаг Родины.

Льдина № 2 со всех сторон опоясана белыми заснеженными холмами, напоминающими барханы. Словно в долине, ярко освещенный солнцем, стоял наш оранжевый самолет. Быстро разбили лагерь, развернули радиостанцию, установили научные приборы — сказался опыт работы на первой льдине.

Утром, осматривая поле, обнаруживаю следы песца. Это поистине открытие. Ведь нам все время твердили, что здесь «полюс безжизненности». И вдруг песец! В результате дрейфа через несколько дней мы оказались поблизости района посадки Уилкинса-Эйельсена. Измерили глубину. Она оказалась равной 1856 метрам. Мы убедились, что американцы ошиблись.

Обнаруженный на первой льдине теплый слой океанской воды проводил и здесь. Сопоставляя эти факты с результатами исследований в других секторах Арктики, мы пришли к выводу, что атлантические воды, как гигантская «теплоцентраль», пронизывают весь Арктический бассейн.

Утром 16 апреля, после очередной вахты, я вполз в палатку, стоявшую под крылом самолета, и, раздевшись, забрался в спальный мешок. Маленькая оранжевая палатка с двойными шелковыми стенками и пневматическим полом вмещала только двух человек. Борукин уже спал, и пар от дыхания, вырываясь из щелей мешка, оседал инеем на низком потолке. Уснул мгновенно, но вдруг почувствовал резкий толчок. Снаружи что-то грохнуло. Борукин схватил меня за руку и предостерегающе зашептал:

— Тише, медведь!
— Где? Что ты болтаешь?

— Вон, смотри...

Я взглянул, и на полотнище, просвеченном солнечными лучами, увидел силуэт огромного медведя. Он то приближался, закрывая свет, то удалялся. За стенками палатки слышались крики и звон металла.

— Мое оружие в самолете. Что у тебя?

— Только нож,— тихо ответил я и, зажав в руке клинок, пополз к выходу. Расшнуровав рукавообразный выход, осторожно выглянул наружу: прямо передо мною блестели черные глаза зверя. Медведь настороженно, с любопытством смотрел на меня, с шумом втягивая воздух. Отшатнувшись, я решил разрезать полотнище палатки с противоположной стороны и добежать до самолета за карабином. Через разрезанную стенку я увидел картину, которая и сейчас стоит перед глазами. Черевичный, Шекуров и Дурманенко с горящими примусами, стуча ведрами, наступали развернутым фронтом на медведя. Зверь рычал и медленно пятился к самолету. В это время из люка машины показались ноги Каминского, который не знал о медведе и спускался к нему спиной. Зверь, привлеченный кухонными запахами малицы Каминского, бросился к нему. Каминский мгновенно очутился в кабине самолета, схватил винтовку, выпрыгнул на лед.

— Не стреляй, не стреляй! — закричал Черевичный, быстро щелкая «лейкой». Медведь сделал несколько прыжков и не спеша, я бы сказал, даже с достоинством побрел в торосы.

— Что за фантазия! — рассердился Каминский.— Вот и ушли отбивные.

— Убить нетрудно. Ты о другом подумай, кругом лютая пустыня и вдруг этакая могучая жизнь,— весело говорил Черевичный.

— К тому же сам хозяин Арктики нанес нам визит вежливости.

— Надо было убить немедленно,— настаивал гидролог.— Его желудок много бы рассказал нам о здешней фауне и флоре.

Не прошло и часа, как медведь снова появился в лагере, деловито обнюхивая все предметы, встречавшиеся по дороге. Настроен он был миролюбиво, и, посоветовавшись, мы решили «гостя» не убивать. Медведь развлекал нас в течение всех оставшихся дней жизни на льду. Он деловито копался в отбросах, с удовольствием поедал все, что ему бросали. Особенно любил сгущенное молоко, ловко вскрывал банку своими страшными клыками. Мы уже привыкли к нему, но оружие все носили с собой. Однажды я решил проследить, что же делает зверь, когда уходит от нас. И обнаружил его метрах в трехстах от самолета. Он лежал на высоком торосе и наблюдал за лагерем. Заметив человека, медведь положил голову на передние лапы и стал зорко следить за каждым моим движением. В течение нескольких минут мы изучали друг друга. В глазах медведя не было недоброжелательства, они светились вниманием и любопытством. Но вот от кухни лагеря потянул ветерок, медведь вскочил и, вежливо обойдя меня, зашагал к палаткам. Я пошел за ним. Зверь даже ни разу не оглянулся.

За годы работы в Арктике мы отлично изучили характер этих животных. Белый медведь нападает на человека, если голоден. В такие моменты он страшен и злобен. Но из любопытства он может близко подходить к человеку и, если в этот момент его напугать, может напасть. Но чаще уходит. При нападении никогда не поднимается на задние лапы, а прыгает как тигр. Наш медведь был упитан и, вероятно, никогда не встречал человека.

Разнообразный мир океанских глубин, следы песца, наконец, появление медведя неоспоримо доказывали, что вопреки предположению никакого «полюса безжизненности» в Центральном Арктическом бассейне не существует. Утром 17 апреля научные станции одна за другой заканчивали измерения. Самолет уже стоял с работающими моторами. Все были на местах. В этот момент из торосов вышел наш гость, вернее «хозяин», и деловито направился к самолету.

— Смотрите, пришел прощаться! — засмеялся Острекин.

Моторы взвыли, и напуганный медведь ринулся за ледяные холмы.

После обработки срочного материала льдины № 2 СССР-Н-169 вновь поднялся в небо. На этот раз мы должны были сесть в точке 80° северной широты и 190° восточной долготы, но, выйдя на заданную широту, встретили большие пространства открытой воды, что было полной неожиданностью. Погода же вскоре испортилась. Низкая облачность и густой снегопад прижимали нас к поверхности океана. Через час началось сильное обледенение. Машина тяжелела от нарастающего льда. Оборвало антенну. Завибрировал хвост, стекла штурманской залепило слоем матового льда. Куски льда, смываемые спиртом с лопастей винтов, с грохотом стучат по гофру фюзеляжа.

Черевичный кивает на высотомер. Он показывает всего 30 метров!

— Вот когда я не хочу открывать Землю Гарриса! — очень серьезно, без улыбки произносит он.

Да, в слепом полете, на малой высоте встреча с неизвестной землей грозила бы катастрофой.

На широте 83° 30" погода еще больше ухудшилась. Ученые безмятежно спят. Недаром летчики говорят: «Самые смелые пилоты — пассажиры».

Только через полтора часа мы вышли на хорошую погоду. Очевидно, пока мы метались в пурге и тумане, фронт циклона прошел. Объявляю, что внизу нужное нам пересечение широты и долготы. Как по заказу сквозь облачность прорывается солнце, и мы увидели среди вздыбленного льда большое ровное поле.

Посадка на третьей льдине оказалась сложной. От ударов о ледяные ропаки левая лыжа получила широкую трещину по всей массивной подошве. Шекуров, тщательно осмотрев ее, успокоил нас:

— Пока вы занимаетесь своим подводным царством, лыжа будет отремонтирована.

Льдина № 3 по размерам и толщине была просто идеальной, но оказалась усеянной застругами. Каждый, кто освобождался от вахты, шел расчищать взлетную дорожку. Измерили глубину океана: 3368 метров! Уточнили координаты — 79° 59" северной широты, 190° 05" восточной долготы. Самолет сел в заданной точке.

После окончания экспедиции, просматривая месячной давности газеты, мы с гордостью читали в «Правде» статью «Изумительная точность полярных исследователей»... А тогда просто чувство хорошо выполненного долга создало у всех праздничное настроение. К нам на льдину шло столько поздравительных радиограмм, что Макаров едва успевал их принимать. Покидая льдину и район «полюса недоступности», мы были уверены, что скоро вернемся сюда, вооруженные опытом и еще более совершенной техникой.

Торжественно, с большим почетом Москва встречала экспедицию. 17 мая в передовице «Правда» писала: «...С хладнокровием и бесстрашием Черевичный и его товарищи производили свои полеты и наблюдения на льдинах...»

Валентин Аккуратов, заслуженный штурман СССР

Вам когда-нибудь хотелось оказаться вдали от общества? Тогда вы, возможно, захотите узнать о полюсах недоступности.

Текстовые сообщения, электронные письма, уведомления. Сигналы в пробках. Грохот железнодорожного состава. Орущий телевизор соседа за стенкой. Гул самолёта над головой. Повседневная жизнь большинства из нас сопровождается постоянным шумом. По данным ООН, 54 процента мирового населения проживают в городах.

Города и пригороды предлагают множество положительных моментов, однако постоянный шум и суета могут негативным образом сказаться даже на самом закоренелом городском жителе. Вы можете задаться вопросом, каково это – жить в уединении вдали от оживлённых населённых пунктов?

Ответ можно найти, узнав больше о полюсах недоступности Земли – формальном географическом термине, описывающем некоторые и самых уникальных отдалённых мест на планете.

Что такое полюс недоступности?

Одним из величайших исследователей мира начала ХХ века был канадец Вильялмур Стефанссон, который прославился тем, что провёл год, живя среди инуитов, а также был сторонником питания, основанного исключительно на мясе и практикуемого обитателями Арктики.

Стефанссон считается одним из первых, кто определил полюс недоступности. В своих работах, опубликованных в научном журнале Geographical Review, он описывает арктический полюс недоступности как «точку в пределах арктических регионов, самую труднодоступную для любого исследователя, который сначала плывёт как можно дальше на корабле, а затем продвигается вперёд при помощи людей и упряжки ездовых собак». Он рассчитал местонахождение точки, произведя триангуляцию расположения различных судов на арктических ледовых берегах. Он описал её как «менее доступную, чем Северный полюс».

В то время как Стефенссона интересовал только арктический полюс недоступности, географические учёные после него нашли способы вычислить полюса недоступности по всему миру, используя примерно ту же самую метрическую систему. Исследование Даниэля Гарсии-Кастелланоса и Умберто Ломбардо, опубликованное в журнале Scottish Geographical Journal, описало полюс недоступности как «место, наиболее удалённое от конкретной береговой линии» или как «место на Земле, наиболее удалённое от любого океана». Эти тщательно определённые места представляют собой абсолютное внутреннее пространство могущественных континентов Земли.

Доклад Даниэля Гарсии-Кастелланоса и Умберто Ломбардо начинался словами: «Удалённость от моря исторически связана с изолированностью и труднодоступностью». Конечно, некоторые из полюсов недоступности являются менее оживлёнными, чем Таймс-сквер, однако можно поспорить, действительно ли эти места являются недоступными и изолированными или же они каким-то образом связаны с нашим шумным миром.

Зачем путешествовать в изолированные места?

Когда большинство людей думают об отдалённых местах, первое, что им приходит на ум – это Северный и Южный полюсы. Тем не менее, стоит отметить разницу между Северным полюсом и Северным полюсом недоступности: первый является географической “вершиной” мира, а второй – самой удалённой точкой от суши в Арктике.

Северный полюс недоступности – это точка в Северном Ледовитом океане, которая находится на постоянно меняющейся массе льда. Британский исследователь Джим Макнилл планирует в феврале 2019 года совершить экспедицию к северному полюсу недоступности, что будет его третьей попыткой. Южный полюс и Южный полюс недоступности являются немного более доступными, поскольку антарктическая земля позволяет самолётам приземляться в течение ограниченного периода в летние месяцы.

Путешествие к этим полюсам – не для каждого, но те, кому его удалось успешно завершить, например, генеральному директору Eyos Expeditions Бену Лайонсу, говорят о невероятной красоте и спокойствии этого холодного и далёкого места.

«Есть множество вещей, мотивирующих людей, – говорит Лайонс, ссылаясь на то, почему люди посещают отдалённые берега Антарктики или перемещаются по ледяному лабиринту Северо-Западного прохода. Природа и животный мир остаются самыми популярными причинами. – Люди хотят увидеть белых медведей в Арктике или пингвинов в Антарктике». По словам Лайонса, потенциально катастрофические последствия изменения климата также служат стимулом, побуждающим людей посещать эти холодные регионы.

Он добавляет, что Северный и Южный полюса манят людей по причинам, не поддающимся пониманию: «Люди хотят иметь более глубокие моменты». Лайонс говорит, что целые семьи, включая бабушек и дедушек, отправляются вместе в экспедиции, чтобы насладиться видом самых живописных нетронутых земель на планете Земля.

По его словам, удивительные ледяные образования часто наполняют туристов чувством благоговения. «Существует множество различных типов и текстур льда, и все они завораживающе красивы… Есть айсберги длиной в несколько километров или плавучие льдины, которые медленно рассекает корабль».

По словам Лайонса, всё это оказывает неизгладимое впечатление на людей. «Они видят что-то совершенно другое и совершенно чуждое, – говорит он. – Те, кто побывал в Антарктике, никогда не скажут: "Знаешь, это напомнило мне X, Y и Z". Это поистине уникальное место».

Евразийский полюс находится недалеко от китайского города Урумчи.

В то время как Северный и Южный полюса недоступности находятся на замёрзших краях нашего мира и почти полностью отрезаны от человечества, полюса недоступности на остальных шести континентах остаются связанными, но изолированными от самых густонаселённых регионов на Земле.

Возможно, это не особо очевидно, когда речь идёт о Евразийском полюсе недоступности, точке, расположенной в огромной китайской провинции Синьцзян.

Китайский эксперт по путешествиям Джош Саммерс посетил Евразийский полюс недоступности и предоставляет некоторый контекст его удалённости: «Чтобы добраться туда, нужно пять часов лететь на самолёте из Пекина (Китай) или два часа на самолёте из Алма-Аты (Казахстан), и плюс ехать много часов на автомобиле через отдалённые уйгурские сёла». Точка находится недалеко от синьцзянского города Урумчи, который фигурирует в Книге рекордов Гиннеса как «Земля, самая удалённая от моря».

Конечно, в Урумчи и провинции Синьцзян есть много вещей, которые делают их отдалёнными, однако такие термины означают разные понятия в нашем современном мире. По крайней мере, на этом делает акцент Майкл Линдберг, заведующий кафедрой географии в колледже Элмхурст, обсуждая полюса недоступности.

«Недоступность – понятие относительное, – говорит Линдберг. – Нет такого места на планете, куда, имея нужные ресурсы, вы не смогли бы добраться за 24 часа». И хотя Линдберг подтверждает, что западный Китаый является отдалённым сельским регионом, он добавляет: «Многие общества, которые считаются изолированными, уже не так отрезаны от остального мира, как раньше, в основном благодаря мобильным телефонам».

Тем не менее, Линдберг говорит, что жизнь в провинции Синьцзян будет заметно отличаться от жизни, скажем, в Шанхае, который является одним из самых густонаселённых городов в мире (численность его населения составляет 24 миллиона человек). В то время как массивные прибережные города Китая известны своей современностью и космополитичностью, «сельские районы Китая, в особенности удалённые от прибрежных провинций, ведут гораздо более традиционный образ жизни».

В самом деле, так же, как Шанхай отличается от Урумчи, который находится вблизи Евразийского полюса недоступности, существует аналогичный контраст между Нью-Йорком и Алленом (штат Южная Дакота), который находится недалеко от Североамериканского полюса недоступности.

Аллен живёт не так, как прибрежные населённые пункты Америки. Это регион, отличающийся традиционализмом коренных жителей Америки.

Полюса недоступности есть на всех континентах.

На первый взгляд полюса недоступности на других континентах имеют мало общего: Африканский полюс и Южноамериканский полюс расположены в густых, необитаемых джунглях; Австралийский полюс находится посреди пустыни на Северной территории Австралии, а Североамериканский полюс – в сельской местности Южной Дакоты.

Однако у этих странных точек долготы и широты есть ряд общих черт. «Чем дальше вы удаляетесь от океана, тем более экстремальными являются климатические условия, – говорит Линдберг. – Центральная Азия и Сибирь… имеют одни из самых высоких температур летом и одни из самых низких температур зимой». И быстрый взгляд на погоду вблизи Североамериканского полюса в Южной Дакоте показывает некоторые довольно экстремальные рекордные максимумы и минимумы.

Эти места в центре суши, расположенные в сотнях километров от океана, менее гостеприимны, чем регионы, приближённые к воде. Это делает полюса относительно малонаселёнными, поскольку они не особенно благоприятны с точки зрения погоды. «Одна из причин изолированности таких мест, – предполагает Линдберг, – заключается в том, что они не отличаются особой гостеприимностью. Вряд ли кто-то хотел бы там жить по своей воле».

Предпочтение более умеренных температур означает, что люди в подавляющем большинстве являются прибрежными существами. По данным НАСА, «более трети всего мирового населения, около 2,4 миллиарда человек, живёт в пределах 100 километров от океанического побережья». По этой причине континентальные полюса недоступности также можно назвать «полюсами негостеприимности».

Неблагоприятный климат, вероятно, объясняет, почему большинство континентальных полюсов недоступности являются не особо популярными туристическими направлениями. Лайонс никогда не интересовался поиском полюсов недоступности – ему они кажутся «локациями ради локаций».

Возможно, это наилучший способ найти ещё один полюс недоступности, который станет самым необитаемым регионом на планете Земля.

Точка Немо является буквальным центром океана.

Океаническим полюсом недоступности является Точка Немо, которую от суши или живой души отделяют 2684 километра. Как результат, если вы окажетесь здесь, то ближайшие к вам люди будут вращаться вокруг Земли на Международной космической станции примерно в 400 километрах над вами.

Ещё одним любопытным фактом о Точке Немо является то, что она известна как «Кладбище космических кораблей». Удалённость Точки Немо делает её идеальным местом для того, чтобы в неё космические агентства сбрасывали вышедшие из строя спутники и космические корабли. Конечно, официально она известна как «Необитаемая территория в южной части Тихого океана», однако «Кладбище космических кораблей» звучит намного интереснее.

Есть ли Точка Немо в чьём-либо списке путешествий? Маловероятно. Нет никаких реальных причин проделывать огромный путь, бороздя просторы океана, только ради того, чтобы увидеть… всё те же просторы океана.

Опять же, Лайонс не очень заинтересован в таком путешествии: «Я склонен воздерживаться от прославления подобных мест. На Антарктическом полуострове вы получите гораздо больше впечатлений, чем на так называемом полюсе недоступности».

Преимущества недоступности

Возможно, наш интерес к этим полюсам недоступности связан с духом приключений, свойственным человечеству. Полюса можно рассматривать как последние кусочки непокорённой земли в мире.

«Идея неизведанных границ ушла в прошлое, – говорит Линдберг, разрушая мечты потенциальных магелланов. – Даже такие места, как джунгли Амазонки, пустыня Сахара или Антарктика, были исследованы».

Такие суровые истины позволяют понять, почему эти полюса могут будоражить наше любопытство. В эпоху, когда мы можем видеть весь мир буквально на ладони, не является ли захватывающим то, что мы можем оказаться там, где ещё никто не был?

Лайонс говорит, что нам нужно отключаться от нашей занятой жизни. По его словам, люди испытывали невероятные эмоции во время путешествий на Южный полюс, в джунгли Папуа – Новой Гвинеи или к берегам Антарктики: «Это волнует. Это открывает глаза. Это бодрит и оживляет». Одна локация, однако, предлагает намного больше, чем остальные. «Люди, возвращаясь из Антарктики, меняются. Они уже по-другому смотрят на вещи».